жена не удосужила его ответом, еще раз спросила бабу Катю:
– Детей на вас оставим?
Баба Катя ответила совершенно не свойственным ей утверждением. Очевидно, сказались разговоры, которые вели при ней Андрей и Антон:
– Реально! – Испугалась слова, которое часто повторялось в диалоге Антона и Андрея и выскочило против ее воли. Поправилась понятно: – Посмотрю за маленькими. Блинчики доедят, на веранде с игрушками расположу.
– Правильно, – с ходу поняли друг друга баба Катя и Лена.
– На улицу не выпускайте, там их не поймаешь. Чего расселись? – другим голосом спросила Лена мужчин, помня о новой политике. – Идите, припадайте к историческим корням.
Не поняв ни слова, Антон и Андрей потянулись за Леной.
В комнате возвышались холмики старого барахла, валялись раскрытые чемоданы и пустые коробки. Марина сидела на корточках у окна. При их появлении встала и протянула Андрею альбом:
– Только посмотри!
Он первым делом захлопнул альбом, смяв папиросную прокладку, жалобно хрустнувшую, посмотрел на обложку, присвистнул. Потом открыл на странице, которую держала пальцем жена, не отпуская альбом из своих рук.
– Видишь? – спросила Марина.
Среди изображений, под которыми стояли даты позапрошлого века, выглядевшие не как фото, а литографиями, произведениями художника, была одна – женщина в старинном платье, с тонкой талией и лицом очень похожая на Марину.
– Кто это? – спросил Андрей.
– Понятия не имею.
– Так мы из благородных, – перелистывая альбом, подсунутый женой, сказал Антон. – «Балгей» – прочитал он. – Мы из немцев или прибалтов?
– Это скорее название фотоателье, – заглянул ему через плечо Андрей. – Фамилия хозяина Балгей и адрес: угол Караванной и Большой Итальянской, дома восемнадцать – тридцать семь, Санкт-Петербург. Под другими фото тоже оттиски фотомастерских.
Какое-то время они молча листали альбомы.
Пожелтевшие снимки, особенно дореволюционные, были прекрасны. Мужские военные персонажи стояли, придерживая одной рукой саблю на боку, другой опираясь на высокую подставку, штатские сидели в резных креслах и по серьезной значимости облика тянули на министров. Женщины – как на подбор красавицы. Их портреты в овале, окруженном легкой дымкой, можно было рассматривать часами. На групповых семейных фото наряженные дети разных возрастов на коленях у родителей казались настолько спокойными, что не верилось, будто они способны носиться и шкодить, как обычные.
Потом пошли снимки белогвардейцев и красноармейцев и народа попроще – мужчин в ватниках, женщин в скромных юбках-блузках с косынками на головах. Появились фото не из ателье, а сделанные на улице, в каких-то учреждениях. Далее шли довоенные и послевоенные снимки. С трудом опознали Эмилию – худенькую брюнетку, снимавшуюся то с одним, то с другим военным.
– Кто из них ваш дедушка? – спросила Лена.
–
