листать за чашкой кофе справочник практического эксперта.
– Ты знаешь, конечно, у нас остался мозг ребенка… Но он же и внутриутробно питался кровью. По нему ничего и гистологи не скажут. Я, конечно возьму кожу на гистологию из мест расчленения… Но скорее всего, они это на мертвом ребенке делали. Я, по крайней мере, надеюсь на это! Боже, если бы кто послушал нас со стороны! Эти наши разговорчики: «Вот у меня было убийство!»… Все, кто услышал, подумали бы, что это – разговоры киллеров. Просто ум за разум заходит! Я НАДЕЮСЬ(!), ЧТО РАСЧЛЕНЕНИЕ РЕБЕНКА ПРОИСХОДИЛО ПОСЛЕ ЕГО СМЕРТИ! ПОТОМУ ЧТО, ЕСЛИ ВЫБИРАТЬ ИЗ ДВУХ ЗОЛ – ТО ЛУЧШЕ (?!), ЧТОБ ЭТО ПРОИЗОШЛО ПОСЛЕ СМЕРТИ, ЧЕМ ДО!.. УЖАС!!!
В Одессе Дина работала еще и судебным гистологом, поэтому очень хорошо знала весь диагностический диапазон работы коллег. Она прекрасно помнила, как выглядят ткани всех органов под микроскопом, помнила вид каждого эритроцитика и других клеток. И поэтому, реально понимала, что в этой экспертизе им никто не поможет. Надо было полагаться лишь на материалы следствия.
– Что поделаешь, солнце? Работа у нас такая, – успокаивал ее, как маленькую, Валера. – Ты возьми все, что сможешь. Я знаю, что ты – выжмешь максимум! Ты же – наш Ум!
– Спасибо. Спасибо за доверие, – кивала в трансе головой Дина. Сегодня, благодаря этому ужасному событию, ее нежное лицо и солнечная прическа померкли и сливались с белым халатом. Когда настроение у Гнатенко падало, она выглядела, как поникшая мимоза. Сегодня оно упало до депрессивного состояния.
– И вот скажи, они считают, что у нас вредность заключается только в работе с формалином и реактивами при работе с трупами. А то, что их доставляют нам часто в таком виде, как Гольдмана, – ничего? А психологическая вредность? Почему психиатрам при работе с их психами платят 50 % за вредность, а нам – при работе с нашими психами – ничего? А у нас в работе намного чаще встречаются психи-убийцы и извращенцы, чем у самих психиатров!
– Валера, кого ты хочешь убедить? Меня? Я сама возмущаюсь так же! Если бы их, министерских работников, я имею в виду Минфин, заставить самих вскрыть гнилой труп тупым инструментом, с неработающей вентиляцией, думаю, что зарплата у нас стала бы адекватной! А так все сидят и удивляются, что многие из наших коллег подались в рэкет! Я это ни в коей мере не оправдываю, но понимаю, откуда корни идут!
Все сотрудники отделения были сами не свои.
– Меня всегда поражали убийства детей, – горячо говорила старшая лаборант, обращаясь с Диной, – Как Вы можете с таким работать?
– Сама удивляюсь. Но меня поражали не сами убийства, а убийцы. И самое страшное – это бытовые мотивы.
– Какие, например? – удивился их водитель.
– А вот пока нет посетителей, могу рассказать вам о некоторых детоубийствах из моего арсенала экспертиз. Много у меня было убийств детей, но – такого!.. Хотя каждое преступление жестоко по-своему. Даже, если оно пассивное.
– Как это? – спросила Юля.
– Это когда ребенка не душат, не бьют головой о стенку, а просто оставляют
