имелась. Мотор не работал, но подойти к кораблю можно и на веслах. Лапин умел не только бить. Он умел думать. Месть – это блюдо, которое подается холодным.
Корабельный стрелок не унимался. Завидев нас, он отлично залепил осколком щебня прямо Штерну в щеку, после чего мы отползли в кусты и начали внимательно изучать устройство прогулочного судна. Обстоятельства принуждали нас к крайним мерам. После случившегося «Максим Горький» необходимо было взорвать. Дело чести. Требовалось понять, где у этого судна находится машинное отделение. Если бить, то бить в самое сердце.
Я посмеивался над ранеными дружками. Особенно над Сашуком. Предлагал прилепить на задницу подорожник. Он злился, но больше не на меня, а на корабль. Мы ушли к палатке на военный совет.
– Его заправляют солярой, – сказал Штерн со знанием дела. – Там есть какие-то дизель-генераторы. И соляры для них должно быть тонн пятьдесят. Будет им Хиросима!
– А если мазутом? – спросил Сашук недоверчиво. – Он вообще горит?
– Любые нефтепродукты должны гореть… Главное – найти дыру, куда они их заливают.
Когда-то мы баловались дымовыми шашками в общежитиях. Сашук профессионально играл в пинг-понг. Мы приходили в холлы общаг и предлагали сыграть студентам на деньги. Те обычно соглашались, видя в нас подростков-школьников. Лапин разделывал их вчистую. Мы со Штерном играли роль группы поддержки. Деньги получить удавалось нечасто. Студенты собирали народ и выгоняли нас прочь. Тогда мы приходили в вечерний час и закидывали танцы в «провинившихся» общагах дымовыми шашками. Сорвать танцы – элементарно. Все равно это сплошное пьянство и разврат. Собрать толпу, сравнимую со студенческим братством, мы все равно не могли. Сегодняшнее дело под покровом тьмы представлялось плевым. Не будут же они выставлять на корабле охрану?
К вечеру мы изготовили бутылок десять «коктейля Молотова», разбавив бензин подсолнечным маслом. Пригодилась накопленная за лето стеклотара от портвейна и водки. Вышли на веслах: лодку хранили на станции в Киреевске. Когда прибыли, теплохода на месте не оказалось.
– Сашук, ты ничего не путаешь?
– На берегу мои удочки лежат. Что тут путать?
– Е-мое! Они струсили. Сачканули!
Мы с горем пополам нашли пана Спортсмена, чтобы узнать, куда делся теплоход. Он посмотрел на нас с недоверием, но признался, что «Максим Горький» ушел в сторону поселка Победа.
Надо было торопиться. Расстояние до Победы – километров десять. Лапин со Штерном взялись заводить мотороллер, на котором они приехали. Где они взяли эту пузатую проржавевшую «Вятку», я не знаю. Вроде бы у кого-то из родственников. Я приехал в Киреевск на рейсовом автобусе. Мужики вызвались ехать вдвоем. Как пострадавшие от туристов.
Погрузили вонючие бутылки, заткнутые обрывками простыни, в рюкзак и рванули в сторону трассы в клубах дыма. Они то ли недолили, то ли перелили автола, и мотороллер дымил как паровоз.
Я расстроился и ждал друзей
