– т. е. несчастлив. Если же сочетаются обе ненормальности – внешняя и внутренняя, т. е. материальный достаток и великий ум, – то в этом случае счастье обеспечено; такой человек будет жить особою, высшею жизнью: он застрахован от обоих противоположных источников страданий – нужды и скуки – т. е. как от забот о пропитании, так и от неспособности переносить досуг (т. е. свободное время) – два зла, которые вообще щадят человека лишь тогда, когда они, нейтрализуясь, поочередно уничтожают друг друга.
Однако, с другой стороны надо учесть, что большой ум, вследствие преобладания нервной деятельности, образует повышенную восприимчивость к боли в любом ее виде; кроме того, обусловливающий его страстный темперамент и неразрывно с ним связанные живость и цельность всех представлений придают чрезвычайную бурность вызванным ими аффектам, из которых мучительных в жизни больше, чем приятных. Наконец, выдающийся ум отдаляет его обладателя от остальных людей, их жизни и интересов, так как чем больше человек имеет в себе, тем меньше могут дать ему другие. Сотни предметов, доставляющих людям удовольствие, для него скучны и ненужны, в чем, пожалуй, и сказывается повсюду царящий закон возмездия. Очень часто и, по-видимому, справедливо утверждают, что весьма ограниченный в умственном отношении человек, в сущности – самый счастливый, хотя никто и не позавидует такому счастью. Впрочем, я не желаю навязывать читателю окончательного решения этого вопроса, тем более, что сам Софокл высказал по нему два диаметрально противоположных суждения: «Глубокое знание есть первое условие счастья» («Антигона», 1328) и «Не думать ни о чем – значит жить счастливо» («Аякс», 550). Также разноречивы философы Ветхого Завета: «Жизнь глупца – хуже смерти» (Иис. Сир. 22, 12) и «Где много мудрости – там много горя» (Экл. 1, 18).
Кстати упомяну здесь, что человек, не имеющий, вследствие – нормальной, впрочем, – ограниченности умственных сил никаких духовных потребностей, называется филистером – слово, присущее лишь немецкому языку; возникнув в студенческой жизни, термин этот получил позже более широкий смысл, сохранив, однако, прежнее основное значение – противоположности «сыну муз». С высшей точки зрения я дал бы понятию филистера такое определение: это – человек, постоянно и с большою серьезностью занятый реальностью, которая на самом деле не реальна. Но подобное, уже трансцедентное определение не подходило бы к той популярной точке зрения, на которую я стал, принявшись за настоящий труд, – а потому, быть может, было бы понятно не всем читателям. Первое же определение легче допускает специальные разъяснения и достаточно ясно указывает на сущность типа и на корень свойств, характеризующих филистера. Это – человек без духовных потребностей. Отсюда следует многое. Во-первых, в отношении себя самого филистер лишен духовных наслаждений, ибо, как приведено выше: «Нет истинных удовольствий без истинных потребностей». Никакое стремление, ни к познанию и пониманию, ради них самих, ни к собственно эстетическим наслаждениям, родственное с первым, –
