отца Траубенберг, он тоже состоял при великом князе Николае Николаевиче и постоянно, почти каждое утро, приходил к моему отцу пить кофе и сидел у него в кабинете. Его посещения остались у меня в памяти, так как моя мать всегда, после его ухода, отворяла все форточки. Траубенберг курил Жуков табак,[41] запах которого с трудом можно было выкурить. Моя мать всегда очень беспокоилась за отца, которому вреден был такой едкий сильный дым.
Мой отец был страшно огорчен кончиной Траубенберга.
В сентябре я был окончательно зачислен интерном на казенный счет, о чем помощник начальника военно-учебных заведений генерал Корсаков уведомил моего отца письмом, а затем и официальной бумагой, которые я привожу целиком. <…>[42]
Это было большой радостью моим родителям, которым очень трудно было содержать меня в Пажеском корпусе на свой счет, одна одежда стоила очень дорого.
В начале октября в корпусе у нас произошло большое событие – разнесся слух, что уходит Мезенцов и директором назначается Дитерихс – генерал-лейтенант, в то время директор одной из С.-Петербургских военных гимназий. Про Дитерихса носились слухи, что он очень требовательный и строгий, и потому мы не с особенным удовольствием ожидали его назначения.
12-го октября мы были обрадованы вестью о взятии Горного Дубняка – как только пришла телеграмма, уроки были прекращены, в церкви отслужен был молебен, и нас отпустили в отпуск.
По возвращении в корпус, на другой день, у нас в церкви в присутствии всех пажей была отслужена панихида по убитом 13-го октября на рекогносцировке князе Сергее Максимилиановиче.[43] Тело его было привезено в Петербург и похоронено в Петропавловской крепости. Я помню печальный торжественный перевоз тела его с Николаевского вокзала. Это было вечером, мы смотрели на процессию из окон квартиры наших друзей Шебашевых, которые жили на Невском проспекте в бельэтаже. Процессия двигалась как-то таинственно? среди полного мрака, только факелы, которые несли пажи младшего специального класса, освещали колесницу.
Все очень жалели Сергея Максимилиановича, говорили, что это был удивительно хороший человек.
От брата, с войны, мы имели постоянные вести, он был в аккуратной переписке с моей старшей сестрой. Мы всегда с нетерпением ждали его писем.
Старшая сестра моя работала в мастерской у великой княгини Александры Петровны во дворце, там готовили все необходимое для раненых. Когда мы приезжали из корпуса, то тоже бывали иногда в этой мастерской и даже помогали щипать корпию. В то время на раны клали не марлю, а корпию.
9-го ноября после второго урока к нам в класс почти вбежал наш воспитатель, уже по его лицу мы догадались, что получены вести о победе – действительно, он прочел нам депешу о взятии Карса.[44] Громкое «ура» вырвалось у нас. Уроки, конечно, были отменены, служили молебен и нас распустили в отпуск на два дня. Восторгу не было границ.
А 28-го ноября ликование
…Жуков табак… – табачные изделия, произведенные на фабрике В. Г. Жукова (1795–1882).
Письмо помощника начальника военно-учебных заведений Н. Н. Корсакова от 8 сентября 1877 опущено. – Примеч. ред.
…князе Сергее Максимилиановиче… – светлейший князь Сергей Максимилианович Романовский, герцог Лейхтенбергский (1849–1877), генерал-майор. Внук императора Николая I и правнук Жозефины Богарнэ.
…о взятии Карса. – Штурм и взятие в Закавказье турецкой крепости Карс войсками Кавказской армии в ночь с 5 (17) на 6 (18) ноября.
