style="font-size:15px;"> – Мичмана Михайлова?
– Из свиты – ни в коем случае! – заволновался адъютант Пещуров.
– Адмирал должен шествовать во всем великолепии, и так офицеров не хватает.
– Еще чего захотели! Из свиты!
– Как же быть?
– Постойте…
– Господа! Мне не для торжественного великолепия… Мне для нужного дела!.. – закричал Путятин. – Заявлено японцам о порядке марша, а теперь опять, заново договариваться? Что мы за люди, ничего решить не можем!.. Как одних? Как одних? С ними старший унтер-офицер Аввакумов. Отпускаем же в иностранных портах с унтер-офицерами! А договоренностей не менять!
Так матросы под начальством старшего унтер-офицера Аввакумова первыми оказались в деревне Хэда.
Жилистый Иван подошел к самураю в поклоне и сказал ему на ухо, что хочет сообщить что-то важное.
– Я все время хотел сказать…
– Ну… ну… – нетерпеливо отозвался Ябадоо и поднес ухо поближе.
Тайные доносы и тайны он любил. Всегда надо строго наказать, если кто-то виноват. Самурай велел служанке уйти и унести саке. Иван в доме Ябадоо самый ничтожный человек, хотя и нужный. Он работник, оруженосец, и признано, что при береговой охране может оказать пользу как бывший пленный в России, знающий варварский язык. До сегодняшнего дня не представилось таких случаев.
– Русские морские солдаты… это-о…
– Ну-ну?
– Это-о… совершенно… не настоящие… не самураи.
– Это не они?
– Нет, это они сами… Но-о… это-о… из самого низшего, бедного… ничтожного сословия… не заслуживают…
– О-о! – воскликнул Ябадоо, сразу все сообразив. Он был потрясен и сидел с открытым, перекошенным ртом. Иван торжествовал в душе.
– А сейчас… Сайо…
– Что? – вспыхнул самурай.
Честь дочери он берег. Честь дочери принадлежала только ему, и он один и мог распоряжаться.
– Шла по галерее… и один морской солдат… с совершенно простыми усами… прошел мимо нее.
У Ябадоо полон дом женщин. Со всеми, начиная от жены, самурай обходился справедливо, но с оттенком грубого принуждения, как бы обязательного, традиционного насилия, мог схватить за шею и вытолкать, схватить за нос и сжать его пальцами. Этот оттенок насилия исчезал в его обхождении с Сайо.
«Ты сам не самурай. Не настоящий дворянин, – думал про хозяина Иван. – Тем обидней и больней для тебя. Так и надо!»
Оскорбленный Ябадоо сидел на крыльце, курил с важностью и ждал, не появится ли кто-нибудь из полицейских, чтобы сопровождать матросов на пристань. Опять самому? Но тут уж дело не в его чести, а в государственном поручении. Сюда идет шестьсот эбису и, может быть, прибудет столько же японцев. Сегодня рыбакам приказано наловить много рыбы. Это прямо поручается Ябадоо. Это его дело. И он позаботился. В тумане утра одна за другой исчезли лодки и суда хэдских рыбаков.
Но с полицейскими случилось происшествие.
