он сбил с ног одного из нападавших подсечкой, второго уложил – дернув за ноги, и тут же навалился на них сверху. Кулак взметнулся вверх и упал дважды. Потом запорожец поднялся и оглядел место схватки. Одного из тех, что я подстрелил, чиркнул ножом по горлу и выбросил за борт, возле второго присел в раздумье.
– Вот всем ты хорош, Петрусь, – проворчал недовольно. – Но надо ж соображать… Куда спешил? Могли четверых гребцов заполучить, а благодаря твоей меткости, только двое останутся.
– Я смогу грести! – вскричал раненый разбойник. – Не убивай, Василий. Если не на веслах, то на кормиле пригожусь, типун мне на язык. Промеж нас вражда давняя, но крови нет… Господом Богом клянусь!
– Типун? – только сейчас узнал я в раненом разбойнике кормчего по неизменной присказке.
– Надо было не слушать Ворона и прибить тебя раньше, паныч… – пробормотал тот, потирая бок. Потом сунул руку за пазуху и вытащил оттуда туго набитый кошель. – О, а говорят – не в деньгах счастье, типун мне на язык. Не было б денег, поймал бы пулю животом. Эх, носил волк овец, понесли и волка… такая наша доля казацкая.
Охнул и согнулся от удара Полупуда.
– Не смей рыцарское звание поганить, паскуда… – рявкнул Василий. – Харцыз, душегуб, тать, разбойник… Как хочешь обзовись, а казаком не смей – язык отрежу.
Видно было, что Типун очень хотел бы ответить не менее резко, но понимал – запорожец не шутит, и смолчал.
– Много вас?
– Кого уговорил со мной пойти, все здесь… – нехотя признался кормщик. – Ворона ты сильно подрезал… Много крови потерял атаман. Придется пару деньков отлежаться. Убейволк сказал, что на воде следов не видит и толку с него не будет. Остальные тоже не верили, что челн можно вплавь нагнать.
– А ты верил, значит?
– Не дурнее тебя буду, типун мне на язык. Всю жизнь на воде. Понимал, что к туркам вы не поплывете, против течения на веслах не сдюжите, а ветра попутного не было. Да и о притоке этой слыхал. Захаживать – не заходил, врать не стану, но что есть она, про это знал. Вот и глядел в оба, когда на куге, сплетенном из веток, вдоль берега плыли. Правда, чуть мимо не проскочил. Повезло – пальбу мушкетную услышал. Так и нашли вас.
– Повезло, говоришь?
– Почему нет? – рассудительно ответил кормчий. – Кто мог знать, что паныч в обнимку с пистолями спать ляжет? И уж тем более, даже если б кто сказал, не поверил бы, что такая неженка стрелять умеет. А если б не этот конфуз, все могло бы иначе сложиться. Ну да чего уж… Сняв голову, по волосам не плачут. Ваша взяла… Ты бы, Василий, перевязал меня, что ли? Живот кошель защитил, а руку не прикрыло. Зацепило… Кровью изойду, типун мне на язык… А какой вам прок от немощного?
– Это можно…
Казак разорвал рукав на камзоле кормчего. Обильно посыпал кровоточащую рану порохом и клацнул огнивом. Полыхнуло, как при фотовспышке, и Типун простонал сквозь стиснутые зубы нечто непроизносимое при монахах и дамах.
