былую невозмутимость. Глаза вспыхнули. Брови сошлись у переносицы. В голосе отчетливо звякнула сталь. – У меня есть только один отец. Достославный Феодорлих Первый Огненнобородый. И никакого иного отца над собой признавать я более не намерен. Равно, как и ничьей власти. Запомните и передайте хану мои слова. Сыновьями пусть он называет своих вассалов.
Нет, император вовсе не витал в облаках все это время. Глядя поверх их голов, Феодорлих внимательно слушал послов. И – главное – слышал каждое произнесенное слово.
– Теперь о русских княжествах…
Тень гневливой суровости покинула лик монарха. Губы императора неожиданно скривились в изумленной улыбке.
– Разве это я воюю земли русинов? Разве под моим предводительством взяты Псков, Новгород и прочие северные города? Разве не магистры Тевтонского и Ливонского орденов, объединившись друг с другом и призвав под свои знамена европейское рыцарство, провозгласили крестовый поход в восточные земли?
– Но разве шатры прусских и ливонских крестоносцев не стоят в этом лагере? – бесстрастно спросил в свою очередь Бельгутай. Тимофей столь же бесстрастно перевел слова степняка. – Разве рыцарские ордена не выполняют волю вашего величества? Разве осмелились бы магистры сами, без одобрения императора и без наущения из Рима, тоже, впрочем, подчиняющегося вашему величеству, объявлять походы, собирать рыцарские отряды и нападать на соседей?
По шатру прокатилась волна недовольного гула. Подобный ответ-вопрос со стороны послов при желании можно было счесть непозволительной дерзостью. Однако Феодорлих предпочел улыбнуться. Еще раз. И еще шире.
– Хан Огадай хорошо осведомлен о тонкостях европейкой политики, что, несомненно, делает ему честь. Но ведь он, насколько я могу судить, разумный человек. А зачем двум умным и могущественным властителям портить отношения из-за клочка никчемной русинской земли, когда вокруг так много непокоренных народов и недоделанных дел?
Ах, никчемная русинская земля?! Тимофей мысленно скрежетал зубами, но внешне сохранял спокойствие, как и подобает посольскому толмачу. Тимофей переводил…
– Хан еще не подчинил полностью своей власти восточные царства за Длинной стеной и южные страны, – продолжал Феодорлих. – Его конница не вытоптала персидские земли и не испробовала крепость своих мечей на сарацинских шлемах. Как видите, я тоже кое-что знаю. А потому спрашиваю…
Феодорлих выдержал паузу, прежде чем задать вопрос. Затем четко и внятно произнес:
– Стоит ли скудная дань, собираемая с русских княжеств, раздора между нами? Или дружба со слабыми раздробленными русинами хану Огадаю важнее прочного мира со мной?
– Урусы – соседи и союзники Великого хана, – сухо заметил Бельгутай.
Тимофей перевел.
– Это всего лишь слова, – небрежно отозвался император. – Любой союз действенен лишь до тех пор, покуда он выгоден. Когда же вреда от него оказывается больше, чем
