от Р.Х.
Забвенье – свобода.
– Старикан больше ста лет проскрипел, в немалых церковных чинах был, видать, а закопали его среди лицедеев и нищих – что ж такое он сделал?
– Ну так южную часть кладбища, где аристократы гробниц понастроили, еще восставшие матросы перекопали, а сюда никто не сунулся, что с актрисок чахоточных взять, купцы их содержали живых – ради удовольствия телесного, а с мертвых-то проку нет, хоронили не так чтоб пышно, сам понимаешь. А вот этого, конечно, зарыли тут не зря, что-то он наколобродил при жизни. Ведь тут и земля могла быть неосвященная, в Европе, например, актеров и вообще не хоронили в освященной земле, знаешь?
– Нет, впервые слышу. Откуда ты все это знаешь? И что это за дискриминация по профессиональной принадлежности?
– Книжки умные читаю, это тебе не дерьмо киношное. Ремесло считалось низким, а дамы были синонимом проституток, только что без желтых билетов. Ну, что глядишь? Проституткам выдавались такие удостоверения – «желтые билеты» назывались, что-то вроде прописки, чтоб можно было их как-то учитывать и контролировать. Актрисы же считались в обществе где-то совсем недалеко от дам полусвета, так сказать, потому что практически все были содержанками купчишек разных, а кто почище, то и аристократов богатых кадрил. Но сословие было тогда весьма презираемое, а смертность была среди них высокой из-за нездорового образа жизни, плохого питания и беспорядочных половых связей. И что здесь делает наша балерина – понятно, негде ей было приземлиться, кроме как здесь, а деда этого тут не должно быть, по идее.
– Нашел об чем думать! Какая разница, толкай, что ты как неживой!
– Что значит – какая разница? А если мне любопытно? Барышне кринолин распотрошить не мешает, и у деда потайные карманы могут оказаться.
– Ты извращенец, знаешь?
– Зато с некоторых пор богатый извращенец. И ты тоже, благодаря мне. Много бы ты на своем честном ремесле заработал? То-то и оно. Ладно, поторопись, что-то зябко становится, и темень нахлынула, куда только луна подевалась…
– А помнишь старый фильм – «Ночь живых мертвецов»? А потом еще несколько частей – «Возвращение живых мертвецов», особенно первая и вторая части жуткие. Ну, помнишь – в бочках газ, который, как бочку открыть, начинает дымиться, и от него из могил восстают покойники…
– Ты тронулся с этими фильмами, честно тебе говорю! Зачем ты смотришь такую хрень?
– А чего… Я люблю страшные кинохи.
– Ну, и кто из нас извращенец?
Они потащили тележку в сторону дорожки, ведущей к крематорию.
– Конечно, мы теперь богаты. Только я вот не хотел бы, чтоб через сто лет мой гроб вот так потрошили, специально ничего пусть туда не кладут.
– Я вот хочу, чтоб меня кремировали – как мы этих сейчас. Чистое дело: прах горит, остается кучка пепла – ни тебе черви, ни грабители. Ссыплют пепел в урну да и зароют – и приличия соблюдены, и материальных претензий даже спустя сто лет никаких. Толкай, киноман, нам еще за надгробиями пилить!
– Завтра
