с распоротой щекой в засохшей крови.
– Так, что у вас? – Дежурная взглянула на Васильева.
– Да вот, – замялся вдруг Женя, – нога…
– Что нога? – Дежурная иронично улыбнулась, уловив Женькино замешательство.
– Ранение. – Васильев опустил глаза, начиная злиться и на себя за смущение, и на миловидную медсестру за ее иронию.
– И когда вас ранило? – выключила улыбку дежурная.
– Да с неделю назад. – Женя закусил ус.
– Что же раньше не обратились?
Васильева тяготил разговор, вся эта необходимость объяснять юной дурочке обстоятельства ранения и причину того, что он обратился в госпиталь так поздно. Тем более что лечить она его все равно не будет. Ее забота – сделать запись в журнале и передать раненого врачам. Но медсестра смотрела на Женю и ждала ответа. Понятное дело – она «при исполнении»… И Васильев, вздохнув, пустился в объяснения:
– Поздно обратился? Потому что был «на точке», километрах в двадцати отсюда. Пока начальству доложил, пока дождался замены батареи… В общем, раны уже начали зарастать. А ходить больно…
И опять Васильев смутился, потому что пришлось признаться симпатичной девушке, что ему, здоровому 34-летнему мужику, боевому офицеру артиллерии, – больно.
– Ну, ладно. – Дежурная принялась записывать в журнал Женькины фамилию, инициалы, возраст, номер войсковой части, причину обращения за медпомощью и еще что-то.
Пока писала, ушел лейтенант с зашпаклеванной щекой. В приемном появилась медсестра, которую дежурная с уважением звала Феликсовной, хотя та была с виду не старше Васильева. Достав из кармана халата сигарету, она обратилась к Жене:
– Извините, у вас огня не будет?
Васильев опять столкнулся взглядом с ее серыми умными глазами и захотел вдруг подпилить столб ее учтивого равнодушия.
– Смотря какой огонь, – сказал, доставая спички. – Душевный был, да весь вышел, осталось вот – кресалом высекать искру.
– Спасибо. – Феликсовна не изменила выражения глаз, прикурила и вернула Жене коробок. Поблагодарила без всякого оттенка настроения в голосе, без лишних жестов – все просто, скупо, с дистанцией. Женькина дешевая хохма осталась без внимания.
Чтоб не дымить в приемном, вышла на улицу. Васильев не видел, как она там курила, но почему-то был уверен, что курит не по-женски, а по-мужски, без изящества и манерного выпускания дыма, держа сигарету сильными пальцами с коротко остриженными ногтями. «Видно, операционная медсестра», – подумал Женя. Он слышал, что операционные медсестры не могут себе позволить длинные ногти.
– Вам нужно к хирургу, – оторвалась от журнала дежурная, закончив записывать. – Это знаете, как пройти… – и начала было рассказывать, как искать хирурга, но вернулась Феликсовна.
– Не надо объяснять, я провожу, – сказала она, задержав взгляд
