соболь в тайге кончается, так нельзя ли смилостивиться ясак понизить.
– А ну как к весне у нас недобор выйдет? – испугался Евсей. – Тогда что?
– Всяко может быть… – уклончиво сказал учётчик, после чего снова уткнулся в свои бумаги, и Евсею не осталось ничего другого, как выйти вон.
Торопливо убравшись с воеводского двора, Евсей пошёл было вкруговую, но потом ноги сами понесли его в конец улицы, где жил его давний приятель по городовой росписи затынщик[15] Томило Пушник. Евсей так спешил, что даже запыхался и рядом с избой Пушника остановился для малой передышки.
Собираясь с мыслями, Евсей как-то по-новому глянул на жильё Томилы. Большая изба в два окна на улицу отличалась от других строений тем, что под высокой шатровой крышей была устроена светёлка со своим, уже третьим, окошком. Да и ворота, что вели за бревенчатый заплот во внутренний двор, украшали два резных столба с опять же резной перекладиной сверху.
Отдышавшись, Евсей повернул железное кольцо, открывавшее щеколду, зашёл во двор и увидел на крыльце вышедшего ему навстречу Томилу. Рыжебородый Томило, друг тунгуса Савоськи, сразу обратил внимание на встрёпанный вид Евсея и в миг озаботился:
– Ты чего прибёг?
– Надо, значит… – сердито обрезал Евсей и, поднявшись на пару ступенек, в упор посмотрел на Томилу. – Скажи, тунгус Савоська у тебя был?
– Знамо дело, был, – пожал плечами Томило.
Надо сказать, что приятели совместно прокручивали то одно, то другое дельце с мягкой рухлядью, и сейчас Томило никак не мог взять в толк, отчего так всполошился Евсей. А тот, ничего не объясняя, продолжал выспрашивать:
– Сколько хвостов оставил?
– Девяносто, как всегда, всё, что у его было. – Наконец-то сообразив, что что-то не так, Томило забеспокоился: – Аль случилось чего?
– Пока ничего, но может… – вздохнул Евсей.
– Так ты, того, давай заходи, – засуетился Томило, настежь открывая дверь.
– Погодь… – остановил его Евсей. – Здесь скажу, с глазу на глаз. Понимаешь, с ясаком вроде как недобор выйдет.
– Ну и что? – усмехулся Томило. – Пускай воевода из своих доходов добавит, наворовал, чай, изрядно.
– Не, не то, – покачал головой Евсей. – Тут такое дело, государю он отписал про это, а раз так, значит, недобор на всех разложить могут с кого сколько, а у тебя изба вон справная, уразумел?
– Уразумел… – Томило только теперь сообразил что к чему…
– Вот и ломай голову, как быть, – вздохнул Евсей.
– Да оно верно, обмозговать надо… – растерянно протянул Томило и рукой показал приятелю, чтоб заходил…
Рабочий кабинет царя Алексея Михайловича был невелик. Парные окна, возле которых стоял фигурный стол с загодя разложенным там Большим Чертежом, давали достаточно света, и нужды зажигать свечи не было. Вдобавок стены не покрывала роспись, и лишь вокруг оконных полукружий шёл яркий орнамент, в то
Воин с затынной пищалью, обороняющий участок городской стены.
