своего единства, ни языковой близости, ибо и лингвистика как наука изобретена не была. В XVIII веке, может, и не осознавали. А в XII понимали четко, кто есть кто, потому и ходили вместе в походы. И позднее, когда онемеченный потомок славян Эрик Померанский стал королем трех скандинавских стран – Швеции, Норвегии, Дании, – это родство ощущалось. И в XVII столетии, когда шведами правила династия из немецкого Пфальца (к ней принадлежал знаменитый Карл XII), – тоже. Досадно, что приходится тратить время на доказательство очевидных вещей.
Поход 1197 года закончился неудачей. Корабли экспедиции занесло вместо земель ливов к эстам, затем своевольные участники предприятия перессорились, что часто бывало с крестоносцами и не раз произойдет с конкистадорами, корсарами и прочими колониальными разбойниками. И всё же начало экспансии было положено. Можно сказать, для балтов и славян прозвучал первый сигнал, но он остался неуслышанным. Князья же Полоцкой земли погрязли в своих конфликтах.
Преемником умершего Мейнхарда стал новый епископ – Бертольд, который повел себя с язычниками так настойчиво, что возбудил всеобщую ненависть. Бертольд бежал, выпросил у папы разрешение на новый крестовый поход, навербовал волонтеров во Фризии и Саксонии, после чего высадился с войском в устье Даугавы (1198). Варварское ополчение он разгромил, но увлекся преследованием и был убит местным героем-ливом по имени Имаут. Крестоносцы ответили репрессиями и так опустошили край ливов, что племя приняло крещение и согласилось выплачивать десятину. Немедленно после того, как крестоносцы убрались домой, местные жители подняли восстание.
Новый епископ Альберт фон Бексхевден (Буксгевден) собрал войско и опять прибыл во владения ливов. Первым делом немцы основали крепостцу Рига (1201) и двинулись карать ослушников. Поход наконец-то завершился успехом. Полочане с их вялым князем Владимиром «прозевали» немцев и не пришли на помощь ливам. Аборигены вновь приняли крещение и согласились платить десятипроцентный церковный налог. Ливов частью перебили в ходе дальнейших войн, частью окрестили. Те, кто выжил, стали служить немцам в пехоте.
Полчища крестоносцев отправлялись в Прибалтику как на работу. Дело было выгодное, богоугодное и гораздо более безопасное, чем плавание в далекий Утремер. В Сирии и Палестине немецкие крестоносцы умирали не только от ударов сарацин, но и от местных незнакомых болезней, ослаблявших организм. Французы оказались более приспособлены к этому климату, но и их косили болезни.
На прибалтийском взморье климат был тот же, что и в Саксонии. Проблема адаптации для германских колонистов отпала. А вот литовские земли рыцари так и не смогли захватить, и не в последнюю очередь из-за особенностей климата, для них непривычного.
В течение десяти лет Альберт энергично расширял границы Рижского епископства, облагал повинностями местное население, раздавал лены (феоды)
