вышагивающей по брусчатке Герде. Хорошо хвостатому, он избавлен от нами же придуманного ритуала.
Неспешно сходимся.
– Здравствуй, Герда.
– Здравствуй, Ларс.
В который раз пытаюсь галантно поцеловать даме руку, но Герда снова прячет ладошки за спину. Шершавые у нее ручки, обветренные, исцарапанные. Мне все равно, а она стесняется.
Вестри улыбается во всю пасть и, размахивая хвостом, как герольд флагом, косится на Герду – «Наша девочка!»
– Сегодня как всегда?
– Да.
Мы идем вслед за Вестри. Так интереснее, чем показывать всем известную гордость Гехта – Корону, Университет, храмы Драконов. Городской бродяга Торгрим Тильд научил меня любить город, замечать его главную прелесть – узор очищенной метельщиками брусчатки, кованые столбы фонарей, чугунные, но воздушные на вид калитки, дома под черепичными крышами, где на подоконниках за узкими окнами стоят стеклянные фонари с горючими кристаллами, согревающие растущие в горшках цветы.
Вот уже несколько дней мы с Гердой бродим по городу и разговариваем, разговариваем.
– На самом деле Флоранса мне не мать. У ведьм вообще не бывает детей, им запрещено. Вот и берут к себе девочек-сирот и учат всему, что умеют сами.
– И много ты уже умеешь?
– Вылетать в трубу – нет, – Герда лукаво улыбнулась и показала мне язык. – Это вообще сказки и вранье. А так, знаешь… Я плохая ученица. Не могу даже толком запасать время. Флоранса говорит, что мне надо заодно поучиться другому ремеслу. Я боялась, что она прогонит меня, но Флоранса смеется, что ей жалко потраченных семи лет. А я знаю, она еще в приюте поняла, что я не стану ведьмой.
– И все-таки выбрала тебя?
– Это я ее выбрала. Мы в приюте все были безродные, ничьи. Вот и сочиняли кто во что горазд. У всех обязательно были знатные родители. Одних королевских дочек имелось, почитай, человек пять. Тайком мастерили тайные знаки, подтверждающие наше благородное происхождение, потом хвастались. Многие всерьез верили, что похищены из знатных домов и однажды за ними придут. И вдруг является бродяжка и говорит, что ищет дочку. Понимаешь, это она специально так сказала, иначе девочку на воспитание ей бы нипочем не отдали. Наши все в ужасе, попрятались. А я: «Мама! Мама!» Лучше уж такая мать, чем совсем никого.
Герда, замолчав, отвернулась.
В приют попадают дети, которые не нужны. Это бывает редко. Даже если умерли родители, все равно найдутся бабушки и дедушки, дяди, тети, совсем уж дальняя родня или вассалы клана, но ребенок не будет покинут. Но если младенца оставляют на крыльце унылого дома на окраине города, от него отрекаются насовсем, лишая не только родителей, но и рода. Страшно. А Герда говорит об этом, как о чем-то грустном, но обычном.
– Ну вот, – спокойно продолжала девушка. – Флоранса договорилась, что пока я не подрасту, буду все равно жить в приюте. Куда бы она меня забрала?
