или затянут белым инеем. Сакс сидел на берегу, тот тянулся вдоль извилистой линии гравия, размеченного клочками коричневой почвы и почерневшими мертвыми растениями, что остались лежать на небольшом уступе, который, по-видимому, указывал на максимальный уровень воды во время прилива, потому что выше него начинался уже грунт. Гравий же был то темно-бурым, то пестрым, то… Саксу стоило бы свериться с цветовой шкалой. Но не сейчас.
Земляной уступ был усеян бледно-зелеными розетками мелких травинок. Те, что подлиннее, то тут, то там торчали пучками, но большинство их уже умерли и окрасились светло-серым. Зато ближе к озеру находились участки темно-зеленых сочных листьев с красными краями. Там, где зеленый переходил в красный, виднелся цвет, которого Сакс не мог назвать, – темный, с отблесками и оттенками коричневого, своеобразно окрашенный двумя составляющими его цветами. Казалось, уже скоро не обойтись без цветовой шкалы: в последнее время, когда он осматривался на местности, она пришлась бы кстати примерно раз в минуту. Из-под некоторых двуцветных листьев выглядывали восковидные, почти белые цветы. За ними виднелись какие-то вьющиеся растения с красными стеблями и зелеными иголками, похожие на миниатюрные морские водоросли. И вновь – сочетание красного и зеленого.
Издалека доносилось какое-то гудение – то ли ветер играл среди скал, то ли жужжали насекомые. Черные мошки, пчелы… В такой атмосфере им необходимо выдерживать всего тридцать миллибар давления углекислого газа, поскольку он поступал в них под таким низким парциальным давлением, что в определенный момент их внутренней насыщенности оказывалось достаточно, чтобы не впускать больше. Но с млекопитающими было сложнее. Они могли переносить до двадцати миллибар, но, учитывая, что растения уже цвели по всей планете на меньшей высоте, давление углекислого газа могло упасть до этой величины очень скоро. Тогда придет время избавиться от баллонов с воздухом и лицевых масок. Выпустить животных на волю по всему Марсу.
Ему показалось, что в слабом гудении воздуха он услышал их голоса – имманентные или эмерджентные, возникающие с новой волной viriditas. Гул далеких голосов, ветер, покой этого озерка среди камней, блаженство вроде того, что Ниргал находил в лютом холоде… «Видела бы это Энн», – пробормотал он.
Но опять же, после удаления зеркала, все, что Сакс теперь видел, очевидно, было обречено на гибель. Биосфера имела верхний предел, и при снижении освещенности этот предел неизбежно должен упасть, по крайней мере, на время, но скорее всего – навсегда. Это ему не нравилось. Он считал, что можно найти способы возместить потерю света, ведь терраформирование вполне неплохо протекало и до вывода зеркал – значит, они не были настолько необходимыми. К тому же лишиться зависимости от столь хрупкой системы было к лучшему, и хорошо, что они сделали это сейчас, а не позднее, когда вместе с растениями вымерли бы большие популяции животных.
И все равно было жаль. Хотя мертвые остатки растений в итоге
