в замочную скважину и увидеть будущие радости и тревоги взрослой жизни вне родительского дома»[81]. Вопрос только в том, когда именно начинается эта взрослая жизнь. Долгое детство нынешних детей не характерно для предыдущих исторических эпох, в которые, согласно Филиппу Арьесу, ребенок оказывался в мире взрослых, едва научившись ходить и говорить. По Арьесу, продолжительность детства определяется продолжительностью обучения (в первую очередь школьного, а не обучения ремеслу). Семья и школа, предполагает Арьес, защищают ребенка от слишком раннего вхождения во взрослую жизнь. Но кого заботит обучение и воспитание сироты? Ему не достается и того детства, которое отпущено в данной исторической эпохе ребенку, растущему в семье. Взросление сироты часто происходит весьма стремительно и преждевременно.
Потеряв не только отца, но и мать, Дэвид Копперфилд, герой в значительной степени автобиографического романа Диккенса «Жизнь Дэвида Копперфилда, рассказанная им самим» (1849), начинает работать в возрасте десяти лет, поскольку его отчим больше не желает платить за его обучение. То же самое происходит и по другую сторону Ла – Манша (он же Английский канал, в зависимости от того, с какой стороны мы на него смотрим). В романе французского писателя Гектора Мало «Без семьи» (1878) Реми покидает добрую кормилицу и в восьмилетнем возрасте начинает сам зарабатывать себе на жизнь. В целом сюжет романа ближе к истории Оливера Твиста: незаконный, но взрослый потенциальный наследник пытается избавиться от законного малолетнего наследника, чем обрекает его на жизнь подкидыша.
Младенцем Реми украли у родителей в Лондоне и оставили на улице в Париже. Лишившись впоследствии и семьи кормилицы, он переходит из рук в руки – попадает к бродячему музыканту и дрессировщику, потом надолго задерживается у доброго садовника. Однако ни одно из этих мест не становится постоянным пристанищем: очередное несчастье – смерть наставника или град, побивший все цветы, – заставляет мальчика двигаться дальше по жизненному пути сироты. Все происходит помимо его воли и помимо его стараний. Ему остается, как и Оливеру, всего лишь быть «хорошим мальчиком» и помнить благодеяния, оказанные ему другими. Награда (в виде родной и весьма богатой семьи) в конце концов найдет его сама. Впрочем, нет, от него ожидается и толика активной доброты – он помогает другому, еще более обездоленному мальчику Маттиа, покупает корову своей бывшей кормилице.
И Дэвида, и Оливера, и Реми, в терминологии Проппа, можно причислить к истинным героям; ближайшей аналогией их историй в мире волшебной сказки будет «добрая девочка» из дихотомии «добрые девочки – злые девочки»[82]. В данном случае пол героя не так уж важен, дело скорее в принципиально пассивном отношении к миру. Объясняя этот тип сюжета, Виктория Сомофф пишет: «Злая девочка ожидает получения даров… Добрая девочка, наоборот, получает дары именно потому, что она к ним не стремится, и совершает свои поступки, не думая о том, что получит вознаграждение»[83]. Как не вспомнить тут снова сказку
Цит. по: Donahue D. Orphans in Literature Empower Children // USA Today. July 2, 2003. (www.usatoday.com)
Аарне – Томпсон 480. Ссылки на нумерацию по классификации Аарне – Томпсона даются по изданию: Thompson S. The Types of the Folktale. Helsinki: Suomalainen tiedeakatemia, 1973.
Somoff V. On the Metahistorical Roots of the Fairytale // Western Folklore. Vol. 61. № 3/4. Autumn 2002. P. 289.
