уже несколько сотен лет. Именно участие чудесных помощников – зверей и придает этой книге фантастичность, во всем другом она достаточно реалистична. Интересно, что степень участия помощников в борьбе со злыми людьми из Темного леса, которую ведет Мария, зависит в первую очередь от ее собственного поведения, от способности преодолеть в себе родовое проклятие Мерривезеров – вспыльчивость и обидчивость. Если Мария обижается и злится, помощи ждать не приходится, но, если она добра и терпелива, помощь тут как тут. В конце концов «добро торжествует над злом, и даже злодеи обычно раскаиваются», а главное, «для Гоудж реальная жизнь полна магии»[150].
Магический реализм «Тайны Лунной Долины» выражается в первую очередь в четко очерченном жизненном пространстве книги. То, что поначалу кажется сказкой, происходит в реальном Лондоне и в реальном Девоншире в совершенно определенный исторический период, даже с указанием конкретного года. Непротиворечивое сочетание вроде бы взаимоисключающих кодов – реального и магического – определяет принадлежность книги к жанру магического реализма[151]. Да, конечно, до Гоудж были и «Питер Пэн» (1904) Джеймса Барри, и «Мэри Поппинс» (1934) Памелы Трэверс, но они, несмотря на то что действие часто происходит в реальном Лондоне, все же не выходят за рамки сказки. Дело в том, что зло в них сказочное, а у Гоудж куда более реальное; однако побеждается оно сказочными силами.
Добавлю, что присутствие магического прекрасно отражается в описаниях еды в книге: повар Мармадьюк Алли кажется почти волшебником, но вместе с тем каждое пирожное и бутерброд настолько реальны, что книгу просто нельзя читать на голодный желудок[152]. Розенберг полагает, что обилие еды в книге – следствие рационирования еды в жизни, во время и сразу после войны[153]. Мне кажется, что в романе существует не только магия природы с подробным описанием каждого дерева и каждого цветочка в саду, но и магия еды, с помощью которой, как и с помощью магии природы, побеждается зло.
Другие английские авторы, пишущие для детей, тоже стали включать в свои произведения элементы магического реализма: это Филиппа Пирс и ее книга «Том и полночный сад», вышедшая в 1958 году (о самой книге немного позже), и, к сожалению, еще не переведенная на русский язык серия романов для детей Люси Бостон. И у Пирс, и у Бостон главный герой не сирота, но вынужден надолго расстаться с родителями. В первой книге Бостон, «Дети усадьбы Зеленый Холм» (1954)[154], мальчику Толли, попавшему в таинственный дом в английской глуши, довелось встретиться с духами трех детей, живших в доме триста лет тому назад. Похоже на сказку? Да, но от сказки эти книги отличает присущая именно магическому реализму затейливая смесь невероятно конкретного описания жизни в английском поместье и полностью вписанных в эту реальность магических элементов.
Я уже говорила о победе над злом в классической детской книжке и даже в послевоенном «магическом» романе для детей. Однако к середине
Isaac M. L. Misplaced: The Fantasies and Fortunes of Elizabeth Goudge //
Rosenberg. Genre and Ideology. P. 78–80.
О роли еды в этой и других детских книгах см.: Бухина О. Каравай, каравай, кого хочешь выбирай // Психология для жизни. 2008. № 3. С. 41–45; а также главу «Еда – как же без еды?» этой книги.
Rosenberg. Genre and Ideology. P. 82.
Boston L. M. The Children of Green Knowe. San Anselmo: Sandpiper, 2002.
