инженер.
– А вот когда пойдешь ты завтра в метро и будут тебя девицы не пускать – ткни каждую по разу иголкой моей. Увидишь, что сделается. Не бойся, вреда им от этого не будет. Потому мужик я озорной, но не злой.
На следующий вечер спустился интеллигент в метро. Идет к переходу на Арбатско-Покровскую, а у самого коленки трясутся. Иголка в кулаке жжется. Сам про себя думает: «Может, пронесет – не появятся юницы?» Но не тут-то было. Идут перед ним щебетуньи, за руки держатся. Ягодицами неохватными ворочают.
Все как обычно. Впереди – никого, сзади – народ напирает. Дождался интеллигент, когда его к телесам мясистым прижмет, вспомнил, как намедни тройным загибом Петровича вызывал и ткнул одну из девиц в ягодицу цыганской иглой. В тот же миг раздался громкий свист, и толстушка в стройняшку обратилась. Только щеки от прежнего богатства и остались. А инженер р-раз и вторую студентку иглой ткнул. И снова свист, шум – вторая толстушка преобразилась. Стоят девушки удивленные, ладошки расцепили и себя везде ощупывают. Куда пышность делась? А места-то меж; ними сколько стало! Хоть трамвай запускай. Интеллигент ждать трамвая не стал. Шаркнул ножкой, извинился по обыкновению и был таков. Домой шел, словно на крыльях парил, только что в окно не влетел. Впервые за столько месяцев настроение было отличное. Мальчишкой себя почувствовал. Сорванцом.
И так это ощущение интеллигенту понравилось, что стал он специально в метро спускаться и озорничать. Толстушек сдувать. Осчастливит новую пышку, а сам на чемодане своем конторском иголкой крестик карябает. Одну сторону скоро всю закрестил, а как на вторую перешел, молва о нем поползла. Мол, ходит волшебник по метро и женщин стройнит. Не то хирург пластицкий, не то экстрасекс чернокнижный. Стали толстушки в Москву со всей страны съезжаться и по платформам дефилировать. Инженера на шалость искушать. А он рад стараться. Такими темпами и не осталось бы в России толстых женщин. Да вышло по-другому. Зашевелилась Рублевка. Львицы светские от лифтингов и спа оторвались и взгляд свой томный на герое нашем сосредоточили.
У богатеев, известно, все схвачено, а что не схвачено, то куплено. Узнали враз, где благодетель живет, и давай его смущать. Примите нас частным порядком. Инженер сначала отказывался, не хотел. Да куда ж простому человеку против такого капитала бороться?
Пришел к Петровичу. Тот почесал в затылке, подумал.
– Пускай приходят! Поглядим, чего из ентого выйдет.
Вот подходит срок, к дому инженера кортеж; подъезжает. Лимузин перламутровый и два черных джипа с охраной. Из лимузина девушки-мулатки: целый полк. Выстраиваются в два ряда. У тех, что справа, в руках еврики брюссельские, а слева – долларии пиндосские. И давай купюрами асфальт перед домом удобрять.
Вот из машины и сама львица вылезает. И такая она фэшэн, и такая она кежуал, что ни сесть, ни встать, ни обосраться.
Плывет королева к двери, а рядом с ней арап-камердинер одной рукой все пути открывает, а другой мопсика хозяйского держит.
Поднялись
