знал, что можно намеренно создавать токсины, вводя новые гены в клетки растений. Прайбил написал срочный предупреждающий доклад научному директору Управления, заявляя: «Любимая идея этой индустрии именно та, что не бывает непредусмотренных эффектов… Но снова и снова нет никаких данных, чтобы подтвердить это утверждение».
Другие научные советники правительства пришли к выводу, что есть «обширные научные обоснования» потребовать тестирования и правительственного пересмотра каждого созданного методами генетической инженерии продукта питания, прежде чем он пойдет в продажу. «Возможность непредсказуемых случайных изменений в генетически изменяемых растениях подтверждается ограниченными традиционными токсикологическими исследованиями», – заявляли они[8]. Администрацией Буша-старшего голоса этих ученых были не услышаны. Тогда они свернули свои дела с «Монсанто» и нарождающейся индустрией биотехнологического агробизнеса.
На этой ранней стадии мало кто вне узких научных кругов, щедро финансируемых некоторыми фондами, обращал внимания на огромные возможности применения генной инженерии в столь больших масштабах. И важнейшим из фондов, спонсирующих этот растущий сектор биотехнологии, был именно Фонд Рокфеллера в Нью-Йорке.
В 1992 году президент Джордж Буш-старший был готов открыть ящик Пандоры ГМО. В правительственном распоряжении президент прописал, что ГМО-растения и продовольствие являются «существенно эквивалентными» обычным растениям того же самого вида, например таким, как обычная кукуруза, соя, рис или хлопок[9].
Доктрина о «существенной эквивалентности» стала осью всей ГМО- революции. Это означало, что генномодифицированные семена должны были рассматриваться как традиционные семена просто потому, что ГМО-кукуруза выглядела как обычная кукуруза (или генномодифицированный рис или соя), или даже могла быть по вкусу более или менее такой же, как обычная кукуруза, поэтому ее химический состав и пищевая ценность были «существенно» теми же, что и в естественных растениях.
Это определение, которое трактовало ГМО как «существенно эквивалентный», игнорировало качественную внутреннюю перестройку, производимую генетическим инженером в отдельных семенах. Как указывали серьезные ученые, сама концепция о «существенной эквивалентности» была псевдонаучна. Доктрина о «существенной эквивалентности» была придумана прежде всего для того, чтобы дать правдоподобную причину отказа от проведения необходимых биохимических или токсикологических тестов. Благодаря этому правилу «существенной эквивалентности», от администрации Буша-Куэйла не требовалось никаких специальных регулятивных мероприятий для созданных методами генетической инженерии вариаций.
«Существенная эквивалентность» стала фразой, которая окрылила компании агробизнеса. И неудивительно, ведь ее придумала «Монсанто» сотоварищи. Как отлично
Eichenwald et al.
Claire Hope Cummings Are GMOs Being Regulated or Not? 11 June 2003 // http://www.cropchoice.com/leadstry66f7.html?recid=1736. Каммингс был высокопоставленным чиновником Министерства сельского хозяйства США в то время.
