новый костюм и явился в редакцию за десять минут до назначенного срока. Ждать редактора ему пришлось всего лишь сорок две минуты.
Редактор поздоровался за руку, предложил сесть и сразу же принялся говорить. Он говорил быстро, много и неразборчиво – казалось, нарочито неразборчиво: он словно бы не хотел, чтобы его понимали. При этом он время от времени без всякой необходимости перелистывал рукопись, как будто желая как-то проиллюстрировать свои тезисы примерами из текста, но тут же подавляя в себе это желание. Станислав моментально перестал понимать, о чем идет речь, и только поражался очками редактора – это была какая-то супердиоптрийная оптика при супермодерновой оправе. Впрочем, он уловил главное: рукопись редактору нравилась, но следовало обязательно учесть замечания рецензентов. Замечания прилагались, и Станислав надеялся, что потом, в спокойной домашней обстановке, он в этих замечаниях разберется и, разумеется, их учтет. Готовность учесть нарастала в нем с каждой минутою, и поэтому он только кивал, поджимал значительно губы и вежливо улыбался, когда у него возникало ощущение, что редактор берет шутливый тон. Потом в звуковой каше промелькнуло словечко «сократить».
– Сократить? – переспросил он на всякий случай.
– Да, – сказал редактор решительно, захлопнул папку и стал завязывать тесемочки.
– На сколько страниц? – спросил Станислав, уже прикидывая, что эпизод с газиком можно будет без особых потерь выкинуть.
– До двух листов, – сказал редактор, протягивая ему папку.
– То есть? – Ошарашенное воображение предложило внутреннему взору Станислава результат такого сокращения: два жалких листочка рукописи – первый и последний.
– Н-ну, примерно до пятидесяти страниц.
Всего в рукописи было двести тридцать три страницы.
– НА пятьдесят страниц? – спросил Станислав на всякий случай.
– Нет. ДО пятидесяти. Оставить пятьдесят… – Редактор разразился новым шквалом неразборчивых слов – кажется, он доказывал, что Станислав написал на самом деле не повесть и не роман, конечно, а рассказ, и теперь надо привести форму в соответствие с содержанием. Кроме того, журнал у них тонкий, и они не имеют возможности… Станислав перебил его:
– Я правильно понимаю: вы хотите, чтобы я сократил эту повесть на сто восемьдесят страниц?
– Это не повесть, – сказал редактор утомленно и теперь уже вполне разборчиво. – Это рассказ.
Вечером они с Виконтом решили нализаться. Виконт пил, слушал жалобы и проклятия, сам – помалкивал, а потом вдруг сказал:
– Ты забыл главное.
– Я ничего не забыл, – возразил Станислав с угрозой. – И никогда не забуду!
– Забыл. Ты забыл, что всё… или почти всё, что у тебя написано, – правда. Ты забыл, что всё это произошло с тобой. Не с Иосифом
