вхожу».
Возможно, кто-то из записных ханжей может тут прокомментировать: «Фу, быдлятина! Какая пошлость!» И понимаешь, что «ещё совсем чуть-чуть» – и пришлось бы, скрепя сердце, согласиться. Но Раневская имела удивительную особенность: «не перегибать палку», останавливаться на краю, доводить «почти до» открытой неприличности – и тут же отскакивать в сторону, предоставляя слушателям самим «докручивать» возможные смысловые нюансы… и катиться кубарем в яму «неприличных» ассоциаций.
Ну, например, почти безобидное: «Самая ненавистная болезнь – геморрой: ни себе посмотреть, ни людям показать!» Или, ещё более невинное, но не с меньшей житейской прозорливостью, тоже на медицинскую тему: «Как считаете, медицина делает успехи? Ответ Раневской: «А как же! В молодости у врача мне каждый раз приходилось раздеваться, а теперь – достаточно язык показать!»
Думаю, что сложившийся имидж «безбашенной хулиганки» – в некотором смысле «охранял» Раневскую в жизни. Она могла себе позволить публично сказать нечто, за что не просто «обычного работягу», но и «заслуженного» культурного работника могли начать довольно ощутимо «прессовать». Речь идёт о довольно «смелых» для того времени шуточках на политические темы. Тем более что разговор не об обычном пересказывании расхожих анекдотов (а за это тоже можно было попасть под репрессивный аппарат недремлющей Государственной машины!), а именно о генерировании совершенно новых смыслов и образов, кои выглядели весьма «обидными» для действующей власти – под определённым углом зрения.
Ну, например, как вам такой пассаж:
«– Фаина Георгиевна, вы видели памятник Марксу? – спросил кто-то у Раневской.
– Вы имеете в виду этот холодильник с бородой, что поставили напротив Большого театра? – уточнила Раневская».
Зная реалии тех лет, понимаешь, что «рисковала» не только сама Фаина Георгиевна, но и тот не оставшийся в Истории аноним, кто задал подобный вопрос. Так что, в его тщедушных интересах (чтобы обеспечить себе будущее спокойствие) – стояла настоятельная необходимость банально донести на Раневскую. Боялась ли она этого? Или что… настолько доверяла своим собеседникам?
Ну, раз эти её фразочки дошли до наших дней (а в те времена – широко расходились в качестве «опасных» баек) – значит, как минимум не все её знакомые умели держать язык за зубами. И потому можно услышать крайне смелую, на грани фола, «историческую ретроспекцию» Раневской: «Знаете, когда я увидела этого лысого на броневике, то поняла: нас ждут большие неприятности». Тут уже явное нарушение негласного табу, саркастический подрыв самих устоев, незыблемых на тот момент (Советский Союз всё-таки!) – безоглядное высмеивание «нашего всего»!
И что же? Подвергалась ли на обструкции? Думаю, когда откроют все архивы спецслужб – мы узнаем и об этом. Но отдельные отголоски можно найти даже и в столь малом – несоизмеримо с талантом! – количестве ролей в театре и
