сумел подействовать на него, использовав присущую санитару жадность.
Жадность была самым сильным свойством этого мелкого человека, руководила всеми его поступками, и едва он рассказал какую-то неправдоподобную историю и пообещал санитару быстрое обогащение – тот стал его послушным орудием.
Санитар вывел его из больницы, отвез к себе домой, обеспечил самым необходимым.
Но потом, когда он, услышав зов своей цели, отправился сюда, санитар бросился по его следу.
Жалкое, наивное существо!
Он воображал, что может перехитрить человека, которым руководит великая цель!
Заметив санитара в пригородной электричке, он заманил его в безлюдный тамбур и там снова совершил Действие.
На этот раз он совершил его не голыми руками, а кое-как заточенным железным штырем, который нашел в одном из вагонов.
Санитар изумленно, растерянно захрипел, как бык под ударом тореадора, кровь хлынула из раны, ноги его подогнулись…
И в это мгновение его руки словно почувствовали могучий поток энергии, который перелился в сердце, наполнил его до краев. На этот раз он не сомневался, что сделал все как надо. Так, как он делал это раньше, до операции, до того, как в мозгу возникло черное облако.
Поток энергии, влившийся в него во время Действия, всколыхнул то облако, и великая цель сильнее зазвучала в его душе.
Он вспомнил… вспомнил еще не саму цель, но то, что она как-то связана с Действием. С Действием, которое он совершал прежде, до операции, до больницы…
И еще одно.
Здесь, шагая по железнодорожной насыпи посреди бескрайнего соснового леса, он слышал зов своей цели гораздо громче, гораздо отчетливее, чем в городе.
Это могло значить только одно: он находится на правильном пути, он приближается к ней…
– Покурить хочешь? – раздался рядом с Надеждой виноватый голос.
– Что? – переспросила она, оборачиваясь. Рядом с ней стояла Люська. Она тоскливо смотрела вслед участковому. – Ну… давай, что ли! – согласилась Надежда.
Она вообще-то старалась не курить, можно сказать, совсем не курила, за теми редкими исключениями, когда считала, что выкуренная сигарета могла сблизить ее с человеком, от которого Надежда рассчитывала что-нибудь узнать. Правда, она и сама еще не знала, что хочет узнать от Люськи, но ее знаменитая интуиция подсказывала, что наступил тот самый момент, когда стоит пренебречь предостережениями Минздрава.
– Козел он, – проговорила Люська, дав Надежде прикурить и выпустив через ноздри густой вонючий дым, – хотя, конечно, все мужики – козлы… Колька – он еще ничего… если бы не Анфиса… прям как бобик на поводке у нее ходит!
Надежда осторожно закурила, стараясь не затягиваться, но все равно закашлялась: Люськины сигареты были на редкость едкие и ядреные.
– Кто это – Анфиса? – поинтересовалась она, отдышавшись.
– Жена его, – с ненавистью
