сказала и тут же поняла, что проболталась. Нарушила их договоренность.
Лена знаком попросила Свиридова подойти поближе.
– Понимаете, у Оли страхи, она боится оставаться одна дома, у нее стресс… Поэтому она пока живет у меня.
Как же тяжело дались ей эти слова. И все это из-за какого-то там Собакина… Промелькнула мысль: а вдруг то, что с ней произошло, – дело рук ревнивой жены Собакина? Что, если это она спутала их – Лену и Олю – и пришла, чтобы изуродовать лицо своей соперницы? Что, если Оля обманула ее и они с Собакиным до сих пор встречаются? Но ей этих встреч мало, и она дежурит возле окна с биноклем, чтобы видеть свою пассию как можно чаще? Знает ли он, сам Собакин, об этом? А если знает, то что думает? Какая странная история…
– Вы, Ольга, пока выйдите, – услышала она голос Свиридова. – А вы, Лена, скажите мне одно: вы кого-нибудь подозреваете?
Нет, она никого не подозревает.
– У вас есть мужчина, с которым вы встречаетесь? Поймите, то, что с вами произошло, похоже на месть соперницы – жены, любовницы, невесты, даже матери, если хотите…
Она отрицательно качнула головой. Нет, у нее нет мужчины.
– Вы подумайте хорошенько, прежде чем ответить. Я понимаю, ситуации бывают разные, и вы, быть может, просто хотите, чтобы имя вашего друга, я не знаю, возлюбленного, оставалось в тайне… Но разве вам не жалко свое лицо? Посмотрите на себя в зеркало… Вы должны сказать нам, кого подозреваете.
Нет, она не собирается ничего говорить. Абсолютно. У Бессонова нет ни жены, ни невесты, ни любовницы… Хотя любовница была, но она вышла замуж и души не чает в своем муже. Кажется даже, она ждет ребенка. Нет, она не стала бы мстить Бессонову таким вот чудовищным образом. Ей важен покой, как и всем женщинам, нашедшим свое счастье. Вряд ли она мечтает загреметь в тюрьму… И про Собакина она тоже ничего не скажет, потому что он как будто вообще ни при чем…
Свиридов задавал еще какие-то вопросы, но она упорно отказывалась отвечать. Плакала и чувствовала, как горячие соленые слезы разъедают раны, пропитывают смоченные дезинфицирующим раствором марлевые повязки. Боль становилась невыносимой…
Наконец Свиридов ушел, но пообещал утром вернуться. В палату влетела Оля.
– Послушай, у меня есть деньги, около двух тысяч долларов, я копила их на «Кинотавр», мечтала поехать туда вместе с Собакиным… Но черт с ним, с «Кинотавром», тебе же срочно нужна операция, я разговаривала с врачами… Они, конечно, называют заоблачную цену, тридцать тысяч долларов, и говорят, что знают специалиста, который смог бы привести твое лицо в порядок, но я не верю им, операция стоит много дешевле…
– Много дороже, – выдавила из себя Лена. – Операция, реабилитация, прийти в себя где-нибудь в Сочи… А потом вернуться и продать квартиру…
– Какую еще квартиру?
– Я знаю, где можно взять деньги. Ты поможешь мне? Подумай, потом скажешь мне… Одна я не смогу добраться… Но мы должны попасть туда сегодня же, после полуночи… У меня есть ключ от двери, знаю код… А
