выбрал на факультете, ему нужна была чистоплотная и честная девушка, умеющая ухаживать за грудными детьми.
Вот я и попалась. А потом он начал жить со мной, а потом они уехали, так как он в меня влюбился. Дональд оставил несколько тысяч долларов и обещал скоро вернуться. Но я уже тогда подозревала, что не вернется. Так что по всем статьям вот он – снова кивнула в сторону коляски Соня – настоящий подкидыш. Раньше я об этом только в книжках читала, а теперь…
Скажите, – прервала себя Соня, – вы ведь журналист и пришли на встречу к профессору Дмитриеву, правильно я догадалась?
– Правильно. К профессору, который, увидя вас, очень ловко сбежал. И теперь я в легком шоке – передоговариваться ли мне о новой встрече, или…
– Или начать работать со мной, как с представительницей интересующей вас, как журналиста, темы?
– Слушайте, Соня, да вы просто читаете мои мысли.
– Так я согласна.
– На что?
– На чтение мыслей. Я сразу, увидев вас, решила вам все рассказать. У меня ни подруг, ни добрых знакомых. Только вот он – Дональд-младший.
То ли показалось Игнату, то ли на самом деле – из коляски раздалось усиленное сопение при имени Дональд. При названии его Ванечкой он так не сопел. Специально, что ли?
– Мне не с кем поговорить. Потому я вам и доверила моего ребенка.
– Вашего?
– Теперь моего. Ну подумайте, ведь с Дональдом-старшим я имела дело, просто другая женщина родила это чадо, но ведь отца я хорошо знала, он мне и оставил его, как собственное наследство. Не удивлюсь, если как-нибудь явится и предложит стать его законной супругой. Жизнь она ведь такая…Но ехать в Киргизию я не хочу.
– А причем здесь Киргизия?
– Так он же там работает.
– А вы бы согласились при условии полного инкогнито на большое интервью, которое пойдет в нескольких номерах, где вы расскажете нашим молодым читателям о секретах вашей профессии и чего надо иметь и уметь всем женщинам? Что, к примеру, требуют мужчины, ну и всякое такое?
– А почему и нет. И тебя, Игнат, я рада буду видеть.
– А откуда вы знаете мое имя, я ведь не представлялся?
– А я умею читать по губам. Когда я подходила к вам с профессором, вы как раз называли себя. А зрение у меня, как у хищницы, отменное.
Конечно, он не пошел в гости к Соне, хотя она и искренне хотела его отблагодарить. Игнат подивился себе – как спокойно стал воспринимать слова девушки, которые, если бы кто услышал, вызвали бы определенно бурные ассоциации.
Нормальный человек сразу бы назвал Соню развращенной и аморальной. А некоторые бы к этому прибавили, что этого не может быть, потому что этого не может быть никогда.
Таких женщин просто не бывает, так откровенно они не могут говорить. И если бы их Игнат спросил, почему же, ответили – даже у самого падшего человека есть стыд.
Он бывает глубоко спрятан, но все же есть. Даже самая отъявленная
