воспоминания. – Вчера взорвали мой автомобиль… – напряженно выговорил он.
– Вот как… – задумалась я.
Дело серьезное. «Но вообще-то ты, Женя, чем-нибудь пустяковым когда-нибудь занималась?» – мысленно обратилась я к себе. Плакали теперь мои августовские каникулы на море.
– …Я чудом остался в живых, – взволнованно продолжал Лепилин.
Очевидно, внутренняя плотина недоверия рухнула, и теперь он торопился «ввести меня в курс дела».
«Опасная все-таки жизнь у этих толстосумов», – с оттенком сострадания подумала я. Весь их гонор – это компенсация за психические издержки их социального положения.
– Мой шофер погиб! Лимузин к черту сгорел! – с горечью воскликнул он, изменив своему первоначальному хладнокровию, и с тупой отрешенностью уставился в окно.
– Давайте определимся с оплатой, – ободряюще предложила я.
– Вы беретесь? – оживился он, и в его облике впервые промелькнуло что-то беззащитно-мальчишеское.
– Пятьсот долларов в сутки вас устроит? – ледяным тоном назвала я сумму гонорара.
– Вполне, – просто ответил он.
Мне показалось, назови я сумму в десять раз большую, он и глазом не моргнул бы.
– Где случился вчерашний инцидент? – с профессиональной суровостью спросила я.
Лепилин немного замялся.
– На Гревской, возле парикмахерской… – наконец выдавил он.
С минуту я молча рассматривала Лепилина. Первое впечатление, надо признаться, было не в его пользу. Сейчас же, когда его лицо лишилось своей высокомерно-пренебрежительной маски и, так сказать, под действием сильных эмоций обнажилось, когда на бледном лице ярко обозначилось отчаяние, страх и надежда и его почти классические черты подверглись некоторой деформации и утратили свою застывшую правильность, я в полной мере смогла оценить некоторую привлекательность этого, на первый взгляд, совсем не симпатичного молодого человека.
В лице парня проступили даже некая интеллигентность и юношеское обаяние. Густым русым волосам, казалось, было скучно лежать зачесанными, и они то и дело готовы были взбунтоваться против «зализанной» прически, придающей выражению лица Лепилина солидность.
Немного удлиненные голубые глаза, тонкий нос и красиво очерченный рот, который вначале беседы Лепилин неприятно поджимал, выражая этим свое высокомерие и пренебрежение, позволяли назвать их обладателя едва ли не красавцем.
– Как вы думаете, кто мог знать о вашем появлении на Гревской?
– Понятия не имею, – вяло пожал он плечами, опять возвращаясь к образу преуспевающего хладнокровного бизнесмена.
– Если вы не против, Олег… – я хорошо помнила, что отчества он не называл.
– Валерьевич, – помог он мне.
– Так вот, если вы, Олег Валерьевич, не против, я немедленно приступлю к выполнению своих обязанностей, – смело заявила я, глядя на него в упор.
– Я
