обследованию». Так оно и случилось. Андрей настаивал на более полном и глубоком обследовании. Анна усмехнулась про себя: «Я принимаю такое деятельное участие в чужом мне человеке, в то время как сама, возможно, больна куда серьезнее, чем она. Ведь это я, а не она, собралась свести счеты с жизнью».
Пришлось будить Машу, кормить и собирать в диагностический центр. Понятное дело, им нигде не приходилось стоять в очереди. Двери гулких больничных коридоров, мерцающих кафельной плиткой, распахивались словно сами собой, отчего создавалось впечатление, словно их везде ждали. На лицах врачей Анна читала понимание и дежурную любезность. И они отрабатывают свои деньги. Томография головного мозга показала некоторые отклонения от нормы органического происхождения, но Анна так ничего и не поняла. «Ты мне скажи, Андрей, память к ней вернется?» – «Я думаю, что да. Но помяни мое слово: эта девица может симулировать. Будь с ней предельно внимательна и осторожна». Это было для нее неожиданностью. «Почему ты так говоришь? Зачем?» – «Береженого бог бережет», – ответил он, ухмыляясь, и это тоже не понравилось ей. На обратном пути она поймала себя на том, что смотрит на сидящую рядом с ней Машу уже совсем другими глазами. Она теперь не верила ей и даже боялась ее. А что, если она преступница, сбежала из тюрьмы, где родила и бросила ребенка? Но на зэчку она не походила, Анна успела заметить, что у нее красивые и здоровые зубы. В тюрьме не бывает людей с такими зубами. Может, ей сказать, что у нее были роды, и тогда она все вспомнит?
Андрей проводил их из машины домой и уехал, и только после этого, когда они остались одни, Анна набралась решимости и спросила Машу:
– У тебя дети есть?
– Т-т-ты что?! – Она замахала руками, укладываясь на постель. – К-какие дети? Ч-что ты?!
– Ты давно заикаешься?
– Я не з-заикаюсь. П-просто запинаюсь. Словно мне воздуха н-н-не хватает… – Тут она глубоко вздохнула: – Я устала.
– Ложись поспи. Я разбужу тебя, когда обед будет готов.
Анна как во сне прокручивала на мясорубке мясо, месила фарш в глубокой миске и думала о том, что ничего в этой жизни все же не зависит непосредственно от нее. Кто-то руководит ее чувствами и толкает на вполне конкретные действия, и этот кто-то безжалостен к ней и обращается с ней, как она вот с этим фаршем. Месит кулаками, бьет. Ей вдруг представилось, что в этом красном густом и пахнувшем сырым мясом, то есть самой смертью, месиве погибает и она, Анна Винклер.
А ведь еще не поздно выставить эту девицу за дверь, и тогда я буду в безопасности. Я снова обрету душевный покой, ко мне будет по вечерам приходить Миша, целовать меня, а перед уходом укроет меня одеялом, как маленькую, и сам запрет двери, чтобы только не тревожить меня. Я буду спокойно жить, вязать свитера, ходить в кино и, если Гриша подкинет денег, может, поеду за границу.
Ее позвали. Анна вошла в спальню и увидела Машу, сидящую на постели и тихонько поскуливающую. Молоко у нее пропало неожиданно; как сказал Андрей, в результате перенесенного шока. И это известие не могло не повлиять на Анну, собирающуюся рассказать Маше о родах. Раз нет молочных пятен
