вторглись бы в саму Менорию. Но этого не произошло.
Гиштанцы, не рискуя двигаться ночью – на засаду можно было нарваться только так, ведь отдельные разрозненные отряды нитских племён и алзабарские партизаны всё ещё продолжали тревожить боевые порядки гиштанцев своими неожиданными набегами и обстрелами из дальнобойных лёгких мортир – разбили лагерь в предгорьях, выставив по периметру вооружённую до зубов охрану. Однако ночь прошла спокойно, что слегка расслабило агрессоров. А утром ещё спящих солдат гиштанской армии разбудил грозный звук эррендийского боевого горна, похожий на рёв разозлённого наргского тигра. Те, кто не был лично знаком с эррендийскими принципами ведения боевых действий, сочли бы подобное непростительной глупостью – и ошиблись бы. Смертельно. Ибо эррендийский боевой горн трубил только в момент начала атаки северян. Так случилось и на сей раз. Гиштанские солдаты ещё только выбирались из своих походных палаток, когда из расположенного в направлении гор леса на лагерь обрушился настоящий стальной ливень – то были выпущенные дальнобойными стреломётами стальные вестники смерти. Гиштанцы, конечно, схватились за щиты, но стрелы эррендийцев нашли свои цели. А потом на лагерь устремился серо-стальной поток – именно так выжившие гиштанцы описали то, чему они стали свидетелями. Закованная в броню с головы до пят тяжёлая эррендийская конница сметающей всё на своём пути лавиной обрушилась на лагерь гиштанцев, сея хаос, разрушение и смерть. Имперцы, надо отдать им должное, сражались храбро, но устоять против ярости северян всё же не смогли. И это при том, что эррендийцы значительно уступали гиштанцам в численности…
Северянин внимательно оглядел зорко наблюдающих за ним стражников и слегка усмехнулся.
– Вы всех путников таким образом приветствуете? – спокойным тоном произнёс он, говоря, как и Интари, на пангале. – Почему-то другие такой чести не удостаиваются.
– «Другие», как ты изволил выразиться, являются либо горожанами, либо эреншильдцами, – сказал Интари, – а ты, как мне кажется, к таковым не относишься. Или я не прав?
– Да нет, отчего же! – северянин повёл плечами. – Я действительно не имею никакого отношения к жителям сего достославного города.
– Тогда, быть может, ты будешь столь любезен, что назовёшь себя?
Северянин ещё раз оглядел стражников и кивнул сам себе.
– Моё имя Глэйд, я из Эррендии. – Он запустил руку куда-то под камзол, что вызвало определённые телодвижения со стороны солдат, но северянин не обратил на это никакого внимания. – Я пересёк границу между Эреншильдом и Салиаром у Вибрина на вполне законных основаниях, о чём может свидетельствовать эта разрешительная грамота пограничной стражи.
Эррендиец не спеша вынул из-за пазухи небольшой свиток, перевязанный бархатным шнуром, на котором висела печать с золотым тиснением и символом пограничной
