style="font-size:15px;"> А уже через две недели с ней стали происходить странные вещи. Перед тем как уснуть, она думала о Саблере, время от времени появлявшемся в поле ее зрения, но не осмеливавшемся приблизиться к ней и наблюдавшем за ней из окна своей машины. И когда однажды муж попытался обнять ее, она не отодвинулась, не отказалась, как отказывалась последнее время, а, закрыв глаза, расслабилась, отдаваясь во власть своих смелых и неожиданных для нее фантазий… Она представляла, как Саблер набрасывается на нее прямо в машине и насилует ее… И она закричала так, как не кричала уже давно, еще до рождения Егора… Когда же чувства успокоились и она поняла, что обманула не только себя, но и мужа, ей стало и вовсе нехорошо, стыдно.
Она хотела заставить себя не думать об этом мужчине, смутившем ее покой, но все равно ощущала его близкое присутствие. Как-то вечером она вышла, ей надо было в аптеку, находящуюся в соседнем доме. Накинула куртку, спустилась в лифте, выбежала на улицу и сразу же увидела вползающий змеей во двор знакомый длинный автомобиль. Было темно, и она, не оборачиваясь, быстрым шагом направилась к аптеке, но почти у самых ее дверей была остановлена Саблером. Он схватил ее за руку, притянул к себе, обнял и поцеловал куда-то мимо губ, в щеку, шею… Сначала она вырывалась, хотела даже зачем-то закричать, словно испугалась этого внезапного нападения, но не смогла, так и продолжала стоять, чувствуя, как сильные мужские руки обнимают ее… Она очнулась уже в машине, они куда-то ехали. Остановились на незнакомой темной улице, Саблер заглушил мотор, повернулся к ней и снова притянул к себе, молча, как если бы и так было понятно, зачем он все это делает и что им движет. Она робко подчинялась, не понимая, как это вообще возможно, ведь где-то здесь, в этом городе, на одной из этих улиц стоит и ее дом, где ее ждут и, скорее всего, уже хватились… Первой забьет тревогу Алиса, она-то знает, что хозяйка отлучилась ненадолго, в аптеку за аспирином…
– Мне пора домой, меня ждут, отвезите меня, пожалуйста…
И он отвез. Доставил до самой двери, шел за ней по пятам, как телохранитель, но на расстоянии, чтобы не вызвать подозрение у соседей, которые знают в лицо ее мужа, словом, он был осторожен, и ей это понравилось.
Так он приезжал к ней несколько раз, она уже знала время его появления и находила предлоги, чтобы только отлучиться из дому. Ее лихорадило всякий раз, когда она, набросив на плечи теплую куртку, выходила из квартиры, с колотящимся где-то в горле сердцем, дрожащая от сладкого ощущения, будто она совершает что-то противозаконное, преступное, и она знала, что убивает не только свое отношение к Дмитрию, но и предает Горку и Сонечку, и все это лишь затем, чтобы сесть в чужую машину и ехать по долгим, холодным московским улицам, чувствуя сжимающую ее мужскую горячую руку… Ей было достаточно даже этих невинных прикосновений. Она понимала, что с ней происходит что-то, похожее на болезнь, но и остановиться уже не могла. А однажды случилось то, что должно было случиться: Саблер позвонил в дверь. Он видел, как Алиса с детьми отправилась гулять, и поднялся, Надя открыла, даже не взглянув
