шестьдесят или семьдесят зайцев. Их видишь всякий раз, когда идешь от домика к лодкам. Они прячутся в бурьяне, в канаве возле дуплистых ив, в старой колее от телеги. На острове зайцам ничто не грозит, разве что филин заберется из лесу. В лунную ночь, когда утихает наша моторка, зайцы прыгают под окнами домика. Скрипнешь дверью – убегают в кусты, голубые, как привидения.
Один только пес Туман не понимает покровительства зайцам. Он гремит цепью, жадно нюхает воздух. Его гончая специальность – зайцы. Он трется о сапоги, преданно смотрит в глаза и опять нюхает воздух. «Чего держат? – написано на его доброй морде. – Зайцы же, зайцы кругом!» Среди ночи он вдруг начинает выть на Большую Медведицу.
К нам прилетают птицы…
В избушке на Липовой горе живут два лесных берендея. Один женатый, степенный, другой, помоложе, переживает возраст, когда хочется отпустить бороду и усы. Бороденка делает его похожим на иконного Христа. Мы дразним. Прозвище обещает прилипнуть. Остроумно проклиная корреспондентов (а также своего шефа Теплова, который обложил бороды моральным налогом), «Христос» начинает бриться.
Первого берендея зовут Святослав. Дружески мы зовем его Свет. Короткое имя очень идет Свету, открытому, доброму и веселому.
Потерявшего бороду зовут Феликс, Иванов Феликс.
Избушка, где живут ученые-берендеи, увешана ружьями, сетями для ловли зайцев и птиц, фонарями, биноклями, рюкзаками, фотографическими аппаратами. В избушке, прежде чем сесть, надобно оглядеться, иначе раздавишь скворчиные яйца, наступишь на зайчонка, который поселился в валенке Феликса, или, упаси бог, сядешь на ракеты, которые помогают закинуть сеть на токующих косачей. На столе – аптекарские весы, связки серебристых колец с номерами, пинцеты, скальпели, формалин. Одно спасение от науки – спальный мешок. Но ложимся мы поздно, когда все утихает и за окошком начинают прыгать голубые от лунного света зайцы. Феликс тянет руку к будильнику и ставит стрелку на цифру четыре.
Утром в темноте слышно: скрипят сапоги, шуршат брезентовые куртки, шепот: «Ты мою портянку забрал…» Булькает молоко, скрипит дверь, шаги, звон алюминиевых весел, иногда треск мотора, иногда скрип уключин. Берендеи ушли на дежурство…
Возвращаются часов в десять. Не дожидаясь, пока отыщется нож, ломают краюху хлеба и включают приемник. На ладонях мозоли от весел. Одеколоном заливаются царапины на лице. Сушится одежда. Берендеи моют пахнущие бензином и мускусом руки (опять барсука спасали от наводнения), начинают готовить обед.
Когда с дощатого стола убираются крошки, наука раскладывает пинцеты, скальпели, кольца, карточки, уложенные по какой-то мудрой системе. Из сеней приносят кутейку – большую клетку, обшитую мешковиной. Свет запускает руку и вынимает скворца, утку, чибиса, вальдшнепа, дрозда, голенастую выпь… Соразмерно лапке берется кольцо с номером и словами: «Сообщите Moskwa». Сто с лишним птиц ежедневно. Получив кольцо, птица иногда вырывается и бешено бьется о стекла. Моя обязанность – выпускать. Держишь в ладони
