тратить свои последние деньги на врачей. Но и без того от ее двухсот пятидесяти долларов оставалось катастрофически мало. Габриэла начинала всерьез тревожиться, что скоро ей нечем будет заплатить за чашку бульона, кусок хлеба и чай со сдобой, которые составляли ее ежедневный рацион. Лишь изредка она позволяла себе немного фруктов, да и то только потому, что стояла осень и яблоки, груши и сливы были очень дешевы.
В начале второй недели своих поисков Габриэла зашла в небольшую кондитерскую на Восемьдесят шестой улице. Дело близилось к вечеру, а она ничего не ела с самого утра, поэтому, после непродолжительного колебания, Габриэла решилась потратить денег чуть больше, чем обычно. Сев за столик у окна, она заказала эклер, чашку кофе, взбитые сливки с сахаром и погрузилась в свои невеселые думы.
Она как раз допивала кофе, когда вышедший из задней комнаты пожилой немец – владелец кондитерской – установил в окне объявление «Требуется официантка».
Габриэла заранее знала, что из этого снова ничего не выйдет, однако все же решила попытать счастья. Расплачиваясь за свой скромный ужин, она сказала вернувшемуся за кассу хозяину, что ищет работу. Она вполне смогла бы обслуживать клиентов, хотя у нее и нет почти никакого опыта. Лицо хозяина осталось абсолютно бесстрастным. Габриэла в отчаянии добавила, что долгое время жила в монастыре и что там ей часто приходилось накрывать на стол.
Пожилой немец был первым человеком, которому она призналась в этом. Габриэла предвидела множество щекотливых вопросов, на которые ей не хотелось отвечать, однако положение ее было настолько безвыходным, что она решила оставить ложный стыд. Сейчас Габриэла была готова на все, лишь бы получить место.
– Вы были монахиней? – спросил хозяин, явно заинтригованный. У него были густые седые усы и большая розовая лысина, придававшие ему сходство со столяром Джеппетто, отцом деревянного человечка Пиноккио.
– Нет, я была послушницей, – ответила Габриэла, и глаза ее наполнились такой печалью, что хозяин не решился расспрашивать дальше. Ее меловая бледность, нездоровая худоба и платье явно с чужого плеча говорили сами за себя и довольно красноречиво. С другой стороны, хозяин не мог не заметить ее красоты и скромного достоинства, с которым она держалась. Даже в своем кошмарном черном платье Габриэла выглядела почти аристократично.
– Как скоро вы могли бы начать? – спросил хозяин, продолжая незаметно наблюдать за Габриэлой.
– В любое время, – ответила она. – Я живу неподалеку и… в данный момент я свободна.
– Это я заметил, – проворчал хозяин и улыбнулся. Он сразу понял, что Габриэла переживает трудные времена. – В таком случае мне хотелось бы, чтобы вы вышли на работу уже завтра. Работать придется шесть дней в неделю, с полудня до полуночи. Выходной у нас понедельник. Вас это устраивает?
Габриэла поняла, что ей предстоят нелегкие двенадцатичасовые смены, а она еще недостаточно оправилась,
