чтобы меня в книгах как-то особенно беспокоили упоминания секса, – я их по большей части не понимал. Взрослые авторы писали как будто шифром, который можно понять, только если заранее знаешь, о чем речь.
(Много лет спустя, работая над длинной сказкой под названием «Звездная пыль», я попытался написать сексуальную сцену точно таким же шифром и, кажется, даже слишком в этом преуспел, так как дети ее почти не заметили, а взрослые потом сконфуженно жаловались, что она чересчур откровенна.)
Короче, в детстве мне встречались вещи, читать о которых было неприятно, – но ничто и никогда не могло заронить мне в голову мысль о том, чтобы вообще перестать читать. Я понимал, что ты определяешь собственные границы, только когда переступаешь их, а потом снова нервно ретируешься в зону комфорта, – и растешь, и меняешься, и становишься кем-то другим. Становишься в конечном счете взрослым.
Я читал все, кроме серии «Юный взрослый». Не потому, что она мне не нравилась, а просто я как-то ни разу с ней не сталкивался – ни ребенком, ни даже юным взрослым. Взрослой художественной литературы кругом всегда было больше, чем детских книжек. В школе лет с одиннадцати мы тоже читали книги – в тихий час после ланча, передавая из рук в руки по кругу, пока каждый по очереди не прочтет, – и это были истории о Джеймсе Бонде и Модести Блэйз, рассказы в жанре хоррор издательства «Пан», оккультные триллеры Денниса Уитли, книги Эдгара Уоллеса, Честертона и Конана Дойла, Дж. Р. Р. Толкина и Майкла Муркока, Урсулы Ле Гуин и Рэя Брэдбери.
Были и детские писатели, которых я читал и любил, но большинство из них писали книги, которые я никогда не встречал в магазинах – и вообще нигде, кроме нашей местной библиотеки: Маргарет Стори, например, с ее волшебными фантазиями, питавшими мой внутренний мир наравне с магией К. С. Льюиса и Алана Гарнера, или Дж. П. Мартин и его совершенно особенные книги про невероятно богатого слона по имени Дядюшка и его сражения с Бобром-Человеконенавистником и Бэдфортской бандой. Все это были библиотечные книги, которые я прямо там и читал или брал домой на время, а потом неохотно возвращал.
Мои книгоприобретательские привычки определялись нуждами экономии. В первые годы после перехода на метрическую систему цены в Англии рванули по спирали вверх. В какой-то момент я открыл для себя, что книги с ценами в шиллингах часто стоят вполовину меньше дальнейших переизданий, и с тех пор прочесывал стеллажи книжных магазинов, проверяя все ценники, выискивая те, что с шиллингами, и стараясь набрать как можно больше книжек на свои небезграничные карманные суммы. Я читал много скверных книг только потому, что они были дешевы, – и так нашел Тома Диша, который отыгрался за них за всех.
Ребенком и юным взрослым я читал взрослую и детскую художественную литературу – одними и теми же глазами, одной и той же головой. И прочитывал все, что находилось со мной в одном пространстве, без разбора, – а это, я уверен, и есть самый лучший способ читать.
Мне
