мисс Кушинг и хотели напугать ее, послав ей этот сувенир из анатомического театра. Некоторое правдоподобие этой версии придает тот факт, что один из студентов раньше жил в Северной Ирландии, насколько известно мисс Кушинг, – в Белфасте. А пока ведется энергичное расследование, порученное мистеру Лестрейду, одному из лучших агентов нашей сыскной полиции».
– С «Дейли кроникл» все, – сказал Холмс, когда я дочитал статью. – Теперь послушаем нашего друга Лестрейда. Утром я получил от него записку, в которой он пишет:
«Я думаю, что это дело придется Вам очень по вкусу. Мы надеемся довести его до конца, но у нас возникли некоторые трудности в связи с отсутствием материала. Мы, разумеется, телеграфировали в белфастский почтамт, но в тот день было отправлено много посылок, и они ничего не могут сказать про эту и не помнят ее отправителя. Коробка полуфунтовая, из-под паточного табака, и она нам ничего не дает.
Предположение насчет студента-медика все еще кажется мне наиболее вероятным, но если у Вас есть несколько свободных часов, я был бы очень рад видеть Вас здесь. Я весь день буду либо в этом доме, либо в полицейском участке».
– Что вы на это скажете, Уотсон? Можете ли вы презреть жару и поехать со мной в Кройдон с некоторой надеждой на новое дело для ваших анналов?
– Я как раз думал, чем бы мне заняться.
– Тогда у вас будет занятие. Позвоните, чтобы нам принесли ботинки, и пошлите за кебом. Я буду готов через минуту, только сниму халат и наполню портсигар.
Пока мы ехали в поезде, прошел дождь, и в Кройдоне жара была менее гнетущей, чем в столице. Перед отъездом Холмс отправил телеграмму, и Лестрейд, как всегда подвижный, щегольски одетый и похожий на хорька, встретил нас на станции. Через пять минут мы были на Кросс-стрит, где жила мисс Кушинг.
Это была очень длинная улица, застроенная двухэтажными кирпичными домами, чистенькими и немного чопорными; на беленых каменных крылечках судачили женщины в передниках. Пройдя около половины улицы, Лестрейд остановился и постучал в дверь; на стук вышла девочка-служанка. Нас провели в гостиную, где сидела мисс Кушинг. У нее было спокойное лицо, большие кроткие глаза и седеющие волосы, закрывавшие виски. Она вышивала салфеточку для кресла, а рядом стояла корзинка с разноцветными шелками.
– Эта пакость лежит в сарае, – сказала она, когда Лестрейд вошел в комнату. – Хоть бы вы их совсем забрали!
– Я так и сделаю, мисс Кушинг. Я держал их здесь только для того, чтобы мой друг мистер Холмс мог взглянуть на них в вашем присутствии.
– А почему в моем присутствии, сэр?
– На случай если он захочет вас о чем-нибудь спросить.
– Что тут еще спрашивать, раз я сказала вам, что ровно ничего об этом не знаю?
– Совершенно верно, сударыня, – сказал Холмс успокаивающе. – Не сомневаюсь, что вам больше чем достаточно надоели в связи с этим делом.
– Еще бы, сэр. Я человек
