мне дорогу. Потом он спросил, не из Аргентины ли я, потому что мой выговор похож на латиноамериканский. Я сказал, что приехал из Советского Союза. Мой собеседник удивился и спросил, когда я приехал в Израиль. «Вчера», – ответил я. Он был ошарашен и посмотрел на меня так, как будто я инопланетянин, да еще говорящий на иврите. Осторожно он сказал несколько слов по-русски, я сразу понял, что он с Украины. Я ответил ему тоже по-русски, он пришел в еще большее изумление. Мы продолжали беседовать, он рассказал, что родился на Украине, приехал в Израиль в сороковых годах, выжив в ту войну. Он пригласил меня домой. Так я впервые увидел, как живет израильская семья. Его теплое отношение создало у меня ощущение дома. Потом мы поехали в Савьон. Оказалось, что Геула Гиль за границей. По моей просьбе он отвез меня в Лод. Когда через несколько лет мы встретились снова, он рассказал мне, что был личным шофером Пинхаса Сапира.
До утра еще оставалось время, и я решил поехать в Иерусалим. Еще в Москве, после того, как мое письмо было опубликовано в американских газетах, я получил письмо от одного американца, который переехал в Израиль и учился в Еврейском университете в Иерусалиме. Письмо было на иврите, он написал, что прочел обо мне и что будет очень рад познакомиться со мной. Он рассказал в письме, что отказался от американского гражданства в знак протеста против войны во Вьетнаме. Я плохо понимал, зачем он это сделал. Отношение многих советских евреев к США да и вообще ко многому происходящему в мире было наивным, упрощенным почти до примитивности. В то время я еще не понимал протеста против войны во Вьетнаме. Ведь американцы воевали против коммунизма, поэтому в наших глазах эта война была справедливой. Только через много лет я понял всю преступную нелепость этой войны. В девяностых я побывал на границе Лаоса и Таиланда. Я увидел, какую тихую и незатейливую жизнь ведет местное население, и в моем сознании промелькнули две мысли: первая – что нужно было здесь американцам? Ведь люди живут здесь в каменном веке, и они совершенно неопасны для Америки; а вторая – и эти люди победили самую сильную и богатую державу на планете!
Мне захотелось навестить этого американца и побывать в Иерусалиме. Я приехал на гору Скопус в студенческое общежитие, нашел нужный адрес и постучался в дверь. Изнутри раздалось: «Кто там?» Я назвал себя, сказал, что получил от него письмо в Москве. Парень был в шоке. В его комнате сидели несколько студентов из Чехословакии. Они все еще были под впечатлением советского вторжения в их страну. Мы сидели и разговаривали. Ночью я поехал к Стене Плача и вернулся в отель в Лоде уже за полночь. Утром все тот же таксист отвез меня в Кармиэль. Поскольку в машине были еще пассажиры, сначала мы поехали в Рош ха-Никра. Я стоял прямо на границе между Израилем и Ливаном. В этот день я уже ночевал в ульпане в Кармиэле, но засыпал с трудом. Ведь каких-то пару дней назад я был еще в Москве.
12
После того как закончилось оформление в Центре абсорбции,
