ты, гаденыш! Как по-русски насобачился, мать твою… – соорудив забористую конструкцию, отвел душу ротный.
Из-за камней, скаля зубы, показывались боевики. Шелест денег, которые обязательно заплатят им за пленных советских солдат и офицеров, уже звучал в ушах. Но если бы они знали, что в западне вместе со всеми оказался и сотрудник военной контрразведки, за которого западные спецслужбы их бы просто озолотили… О таком счастье они и помыслить не могли.
Юркие фигуры заскользили вниз по склону. Все ближе и ближе…
«Надо выстоять! Выстоять! Вы-сто-ять! Во что бы то ни стало!» – лихорадочно пульсировало в голове. Рука судорожно сжала цевье «калаша».
Какая-то внутренняя, первобытная сила вдруг вырвала Стельмаха из-за камня и бросила навстречу ближайшему врагу. Кровь бешено барабанила в висках. Счет времени остановился. Все чувства умерли. В те мгновения в нем жило только одно желание: как можно сильнее врубить прикладом автомата по этим искривленным от злобы, грязным, заросшим рожам.
За ним в рукопашную ринулись и остальные.
Хруст сломанных челюстей. Скрежет зубов. Брызги кровавых сгустков. Русский мат и клокотание афганских ругательств. Остервенелые, пышущие ненавистью глаза. Шум водного потока. Все смешалось в общее страшное месиво рукопашной схватки.
И вдруг откуда-то сверху – «та-та-та… та-та-та…» С горы ударил подоспевший на помощь пулеметный взвод… Для «шурави» многозвучное стрекотанье советских РПК прозвучало как музыка. Душманы стали беспорядочно отступать.
Едва живой, с разбитым в кровь лицом, Стельмах привалился к камню: его била мелкая нервная дрожь. Закурил. Каким-то чужим голосом попросил собрать документы, вывалившиеся из мешка.
Сигарета в дрожащих руках постепенно возвращала его к жизни, успокаивала. Враз обессилевший, он смотрел на красный диск заходящего солнца, на вползающую в ущелье тьму. Горы вокруг были чужими, настораживающими. Внизу на камнях пенилась река. И не верилось, что еще недавно не было ни этих скал, ни этой страны, ни этого страшного боя – был просто милый сердцу Борисов, утопающий в белейших снегах.
…Рабочий день подходил к концу, когда на столе начальника особого отдела одного из соединений Краснознаменного Белорусского военного округа зазвонил телефон. Речь шла о том, что кто-то из сотрудников отдела должен отправиться в ДРА. Напротив сидел лейтенант, прослуживший в отделе полтора года после окончания московской Высшей школы КГБ СССР, и начальник, прикрыв трубку рукой, кивнул ему:
– Поедешь?
– Поеду, – ответил, не раздумывая, начинающий опер.
– Вот Стельмах и поедет!
Вопрос был решен молниеносно. Оставалось только как-то сказать об Афгане жене Ирине. Но как?!
Узнав о решении, Ирина мужественно попыталась найти в себе силы, чтобы не расплакаться. Но слезы сами покатились по ее щекам. На диване лежал чемодан, который ей предстояло собрать. А в углу стоял мешок картошки, купленный для нее Василием перед отъездом…
Отгоняя рвущие душу воспоминания,
