style="font-size:15px;"> – Чтобы быть похожей на балерину. Да, и еще прекратите кушать, балерины все тощие.
Завадский, устав от спора с Раневской, машет рукой:
– Ладно, пусть будет по-вашему!
Та торжествующе:
– Поздно, я уже передумала!
Услышав упоминание, что у них с Завадским постоянно идет война, Раневская вдруг задумчиво нахмурилась:
– Скажите, а всякие там Конвенции не отменили?
– Какие конвенции, Фаина Георгиевна?
– Ну, военные, по поводу пленных…
– Нет, а почему вы спрашиваете?
– Если я одержу победу, мне же Завадского содержать придется.
Немного подумав:
– Может, проиграть, пусть он меня содержит, у него кошелек толще.
– Завадского излечили от мании величия. Теперь он человек непревзойденной, фантастической, феноменальной скромности.
– Мне нужно в магазин.
– Что-то срочное, Фаина Георгиевна?
– Да, брюки купить.
– Вы же не носите брюки?
– Вчера Завадский сказал, что если увидит меня в брюках, то непременно получит инфаркт. Ради этого стоит надеть.
– Бывает взаимная любовь. У нас с Завадским взаимная нелюбовь. Но мне лучше то, что есть.
– С Завадским трудно. Если я молчу, он тут же воображает, что он прав. Если спорю – считает так вдвойне.
Раневская часто опаздывала. Когда у Завадского бывало хорошее настроение, он норовил ее поддеть по этому поводу:
– Фаина Георгиевна, почему вы снова опоздали?
Та невозмутимо:
– Поздно вышла из дома.
– Почему же было не выйти пораньше?
– Выходить пораньше было тоже поздно, голубчик…
Разгневанный Завадский кричит:
– Зла не хватает!
Раневская услужливо:
– Могу одолжить.
– Театр начинается с вешалки! – напоминает на собрании Завадский, намереваясь устроить разнос за какой-то недочет в работе гардероба, хотя его, как главрежа, это не касалось.
– У нас он ею и заканчивается, – громко добавляет Раневская.
– Завадский хуже, чем думает о себе он сам, но, возможно, лучше, чем думаю о нем я.
Завадский возмущенно:
– Что вы несете отсебятину! Этого нет в тексте!
– Но так лучше.
– Мало ли что лучше?! А каково остальным актерам, если не знаешь чего от вас ждать в следующий раз? Вам вообще нельзя давать роли со словами!
Раневская вдруг с картинной мольбой:
– Умоляю, не дайте погибнуть!
– Перестаньте ломать комедию!
Она, все
