стал помощником тракториста, мечтал выучиться на механизатора, а Петьку родители отправили в районный центр, к родственникам – осваивать профессию каменщика. Раз учиться не желает и к сельскому труду интереса не проявляет, пусть приобретет городскую профессию. Строят сейчас много, работа для каменщика всегда найдется. Да и платят на стройках хорошо…
Они виделись редко, только по большим праздникам, когда Петр приезжал в родную деревню. Хромов сильно изменился – пообтерся в райцентре, стал разговаривать по-городскому, грамотно, культурно. И семечки на пол уже не сплевывал…
На него стали с интересом посматривать деревенские девушки – неплохая, в принципе, партия. Парень с профессией, прилично зарабатывает, чем не жених? Да из себя ничего – статный, ладный. Иван на его фоне выглядел замухрышкой – так и остался невзрачным, щуплым пареньком. Пока не попал в армию, где отъелся, раздался в плечах и вообще – очень возмужал.
Неожиданной встрече оба обрадовались, долго хлопали друг друга по спине и плечам, качали головами – надо же, где довелось увидеться. Далеко от дома… Выяснилось, что Петра мобилизовали в октябре 1941 года, и он тоже воевал на Ленинградском фронте – почти в тех же местах, что и Иван. Но их пути как-то не пересеклись…
После двух ранений и одной контузии Петра (уже, кстати, сержанта) направили в 51-ю армию, в 56-ю танковую бригаду, но заместителем командира мотострелкового взвода. Теперь будут сражаться вместе, в одном полку…
Хромов загнал своих подчиненных в теплушку и пригласил Ивана почаевничать – заварка и кипяток имелись. Меньшов с удовольствием согласился – есть о чем поговорить, о чем вспомнить. К тому же все равно пока стоим… И похоже, застряли часа на два-три, никак не меньше. Помимо пожара на станции, была еще одна причина для задержки: немецкая бомба разбила «стрелку», ремонтная бригада только-только приступила к ее восстановлению.
Залезли в теплушку, сели в уголок, чтобы никто не мешал, стали разговаривать. Бросили в железные кружки по щепотке заварки, налили кипятку – вот тебе и чай. Конечно, за встречу полагалось бы выпить, но нельзя – на жаре сразу будет заметно. А командиры у них строгие, учуют – влетит по полной. Да и позора не оберешься: какой пример для подчиненных? Нет, лучше потом, как-нибудь в другой раз… Тем более что за чаем разговор более неспешный и обстоятельный.
Иван редко получал письма из дома – сирота, отец и мать умерли. А дед с бабкой – малограмотные, едва подпись-закорючку ставить умели… Отец Ивана, Александр Меньшов, во время Империалистической служил в пехоте и единственный в их деревне (да и во всей округе) выбился в люди – получил чин прапорщика. Затем, уже в Гражданскую, стал подпоручиком. Воевал на стороне белых (так уж получилось), за что в 1920 году его расстреляли красные.
Не посмотрели, что из крестьян, из самого что ни на есть трудового народа, поставили к стенке. Вместе с другими офицерами… А за что? Только за то, что погоны на плечах… А ведь честно заработаны! Своей кровью, как и два солдатских «Георгия», что на груди. Но нет, расстреляли. Своего
