же моего доклада, – продолжал он, – было то…
– Апофеозом…
– Ну да!..
Что же касается наших экспериментов, то парторг не понимал их существа и не придавал этому непониманию большого значения. В своем развитии, как и многие партийцы, он остался сидеть на дереве. Даже в болоте… Этот головоногий моллюск…
– Тупой, что ли? – спрашивает Лена.
– Он всегда черное называл белым и убеждал тебя в этом с такой яростью в своих бараньих глазах, со всей мощью глотки, что ты, подавляя приступ тошноты и вытирая обрызганное лицо, верил ему: черное – это белое, а красное – это зеленое. И потом ехал, сам того не подозревая, на красный как на зеленый. И когда никаких ДТП не случалось, он сверкал глазами: „Я же говорил!”.
– Он что же, – спрашивает Лена, – полный кретин?
– Этот жалкий обрубок… Знаешь, я заметил, что все они, эти недомерки с комплексом Наполеончика, все эти переметчики, авловы, чергинцы, все эти штепы и шпуи, шариковы и швондеры, вся эта шушера, как сказал бы Жора – «мерзкая мразь», все они пытаются компенсировать свою…
– Да, – говорит Лена, – это комплекс, между прочим, тоже обусловлен…
– Гнилыми хромосомами…
– Ага…
– Если бы Тинка прознала, с кем в те годы мне приходилось якшаться… Ну, да ладно… О мертвых, ты же знаешь, или хорошо, или ничего. Ничего – пустота, вакуум, пыль… Абсолютный ноль! У него так и не был обнаружен ген, отвечающий за прямохождение. Хотя такие как он и ходят петухами – грудь колесом…
– Он что, умер? – спрашивает Лена.
– Для меня – да.
– Давно?
– Навсегда.
– Я и не знала, что ты умеешь так злиться, – признается Лена.
– Как?
– Ну, ты этого своего Авлова просто расплющил.
– Да ладно, ладно тебе. За него я спокоен. Ничего хорошего с ним уже не случится. Ни с ним, ни с Переметчиком, ни с Валерочкой Ергинцом…
Если бы Тина знала, с какими уродцами мы строили свое совершенство…
ГЛАВА 18
Весной мы стали популярны среди нашей ученой братии. Все искали с нами знакомства, нас приглашали на встречи с приезжими знаменитостями, там и сям можно было слышать наши имена, мы сидели в первых рядах оперного театра и в президиумах ученых советов. Многие стали говорить нам «ты», иные величали на «вы», искали случая пожать нам руки и искренне поздравляли. Но с чем? Никто не мог толком объяснить, в чем заключаются наши заслуги. Были и откровенные скептики.
– Это те, банщики?..
– Говорят, что они…
Иронично подсмеивались, а многие открыто насмехались.
– Ты был у них в подземелье?
– Никогда.
– И не советую, там – ад.
К нам редко кто заглядывал из начальства, местечковые профессора многих из нас просто не знали. Тем не менее мы были счастливы
