сейчас от меня на дистанции вскинутых рук.
Протяни два крыла. Или две отогретых ладони…
– Что ты там бубнишь? – спрашивает Лена.
– Ты сейчас от меня на дистанции вскинутых рук…
– Ты опять за свое, – говорит Лена, – да ты, дружок, бредишь…
А Тина-таки расслышала меня, расслышала…. Не то бы…
Вот! Вот же в чем мое спасение! Ти, славная ты моя, я же могу дотянуться до тебя рукой!
Дотянуться бы, закрыв глаза, думаю я. Но сперва – выжить!
А детство… Детство, видит Бог, для меня да-а-а-вно уже кончилось…
– Я в порядке…
Ах, эти славные сладкие щиколотки и лодыжки… Ах, эти бубенцы-бубенчики!
Спасибо вам!
– Макс, голос!..
– Уа-ав!..
Да ты, братец, обленился совсем!
ГЛАВА 2
Что бы там ни говорили сильные мира сего, будь то царь Соломон или Александр Македонский, или Крез, или Красс, или вождь племени майя (как там его?), султан Брунея, Билл Гейтс, Карлос Слим Хел или даже Уоррен Баффетт… Или, собственно, все они вместе взятые… Как бы ни упивались они достигнутой славой и мощью, всесилием и всемогуществом, я уверен, что каждый из них, лежа на замаранных простынях смертного одра, отдал бы без раздумий и сожалений и богатства и состояния, нажитые тяжелым и кропотливым трудом, не задумываясь отдал бы за еще один день своей жизни… За час! За еще одну крохотную минуту…
Не задумываясь!
Я уверен!
Я бы многое дал, чтобы расслышать едва уловимую мольбу, исходящую с их пересохших и едва шевелящихся губ, подернутых тленом вечности, увидеть их стекленеющие глаза с проблесками предсмертной надежды. О чем был бы этот стон, этот блеск? О мгновениях жизни…
Я уверен!
Не задумываясь!
Не зря ведь люди извечно – так старательно и надрывно! – заняты поисками этого чертова эликсира бессмертия. Нет в мире силы, способной утолить жажду жизни… Вот и мы сломя голову бросились в этот омут, в постижение идеи вечной жизни. И что же? Понадобилось довольно много времени, чтобы осознать тщетность любых попыток достичь совершенства. И теперь у меня нет права на молчание. Отчего же мне не поведать и тебе эту историю?
– Слушай, Рест – это что за имя? – спрашивает Лена.
Я рассказываю.
– Мне однажды сказали: «Теперь ты мой крест! Теперь это имя твое», – продолжаю я. – «Крест?». «Ага – Крест. Хочешь коротко – Рест, хочешь мягко и ласково – Рестик…», – я хмыкнул: – «Ладно, Рест так Рест. Рестик – даже мило. Хотя, знаешь…». «А мне нравится: Рест! Как удар хлыста!». «Ладно…».
– А потом?
– И потом…
– Может быть, все-таки Орест? А по паспорту? – спрашивает Елена.
Она, я вижу, не совсем принимает этого моего Ореста и Реста, и даже Рестика. Мне, собственно, все равно. Юля тоже поначалу кривилась. А вот Ане имя нравилось. Она даже… А Тинка – та хохотала:
Орест… рестик…рест…
Ох,
