И еще с рисом и с яйцом.
– Ага, помню, помню… Слушай, а пойдем-ка, что ли, в «Пышечную», а? Ну, не хочу я что-то в ресторан сегодня. Хочу, блин, детство свое вспомнить школьное. Молодостью тряхнуть, типа.
– Ты только, когда трясти начнешь, не просыпь песок, подруга! – хрипло хохотнула Ирина. А потом вместо ответа просто повернула направо.
В стороне от набережных было теплее. Не дул промозглый ветер с Финского залива, на котором еще не растаял лед вдоль берега. Не сквозило морозной свежестью вдоль каналов. И еще там было тихо. Шаг в сторону от Невского – и уже тихо.
Они одинаковым жестом синхронно откинули капюшоны модных курток. У Ирки под капюшоном обнаружилась хулиганская маленькая парижская кепка с пуговкой на макушке. У Таньки – берет художественной расцветки. То есть, такой расцветки, что просто словом каким-то назвать было невозможно. Старое «серобуромалиновый» тут не годилось. Химические цвета со страшной силой лупили по глазам, отбрасывали на светлые кудряшки какой-то нереальный киношный отблеск.
– Ну, ты, мать, даешь, – одобрительно сказала Ирка.
– А то! – гордо выпрямилась Танька, искоса посматривая по сторонам. – Или мы не в своем городе?
В «Пышечной», которая не меняла вывески и ассортимента все то время, сколько подруги помнили себя, было не по-весеннему пусто. Странно пусто и странно тихо.
Они взяли по пять пышек («не объедаться пришли, а чисто для памяти!») и по стакану кофе, который тут варили в большой алюминиевой кастрюле и разливали черпаком, как в прежних столовых. Запах от такого кофе был точь-в-точь, как в детском саду. Вот тот самый кофейный напиток с молоком и коричневыми пенками. Тот самый, как в детстве.
На высоких мраморных столах стояли старенькие металлические салфетницы, в которые были воткнуты пачки обрезков грубой серой бумаги.
– Гля, – ткнула локтем Танька. – Все, как тогда!
– Блин, подруга, – чуть не пролив кофе, огрызнулась Ирка. – Ты бы поосторожнее, что ли!
Их голоса разносились по пустому залу и возвращались эхом.
– И не ори, не ори тут, – зашептала Танька, прихватив сразу промокшей от жира бумажкой первую пышку – кольцо из теста, щедро посыпанное сахарной пудрой. – Некультурно это – орать! Мы же с тобой, как-никак, жительницы культурной столицы, а не…
И так она это узнаваемо произнесла, так вдруг показала интонациями их давнюю классную руководительницу, что Ирка не выдержала и заржала в голос, вытирая ладонью нос и рот.
И сразу замолкла, глядя остановившимися глазами в дальний угол.
– Ты чего, чего? Подавилась, что ли? – засуетилась Танька.
– Цыц! – шикнула Ирка. – Глянь туда вон. Сзади. Только осторожно.
Возле углового столика в тени стояла странная пара. Парень был одет в самый натуральный плащ из болоньи, под которым был виден колючий толстый свитер домашней вязки. На голове у него был
