круглые. Навскидку узнаю лишь Ушакова. Еще одна дверь, видимо, ведет в жилое помещение. Здесь – рабочий кабинет.
Лейтенант вытягивается в струнку:
– Господин…
– Вольно.
Ну вот, договорить не дал… Откуда я теперь твое звание узнаю? Надо было Матавкина спросить…
– Как себя чувствуете? – первым нарушает он молчание.
Хм, весьма любезно с его стороны… Может, чаю еще предложит?
К моему удивлению, тело вдруг само пытается вытянуться. Ни с того ни с сего… Тело, ты куда? Насмотрелось? А ну-ка стоять! Ты гражданское, а военку давно пора забыть! Когда это было?..
– Не очень. Немного мутит, – честно признаюсь я. Это чистейшей воды правда – качка дает о себе знать.
Бородач делает приглашающий жест:
– Садитесь.
Как скажешь. Похоже, бить меня здесь не будут. Хотя кто их знает? По Новикову если, так совсем не стеснялись порой…
Я кошусь на лейтенанта.
– Борис Арсеньевич, полчасика в коридоре вас не затруднят? – замечает мой взгляд Македонский. – Сверток оставьте… Вот здесь, – показывает на угол стола. – И пока свободны.
Сама любезность. По опыту знаю – это не к добру…
Когда дверь закрывается, тот берет со стола бумагу:
– Вас подобрали на одиннадцать градусов северной широты, сто девять восточной долготы… – Он углубляется в чтение.
А где минуты, секунды?! Эй, я как домой потом поеду? Надеюсь, хоть в докладной записке указано… Или что там у тебя? Рапорт?..
– …Передан под присмотр младшего корабельного врача, в лазарет… – Перестает читать, поднимая глаза. – Повезло вам! Не был бы ход в пять узлов… – Многозначительно замолкает.
Интересно, броненосца или мой, пока я греб к кругу? А серьезно – че так тихо-то? Меньше девяти, помнится, эскадра не давала. Сломалось чего?
Словно отвечая на мой вопрос, подытоживает:
– Дожидались отстающих, – и при этом внимательно за мной наблюдает.
Стараясь никак не реагировать, сохраняю бесстрастный вид.
«Камчатку», поди… Она у них постоянно то терялась, то ломалась…
Вздрагиваю от стука в дверь.
Тебе же сказал старший по званию: погуляй, Борис Арсеньевич… Невтерпеж?
Однако это не лейтенант. В каюту торжественно входит молодцеватый матрос, привычно уже для меня вытягиваясь:
– Вашвысокоблагородие, разре…
– Что у тебя?
– Пакет от младшего корабельного врача, ваше высокоблагородие!
Снова вздрагиваю, на сей раз ощутимо. И тут же корю себя за несдержанность: «Лопух! Тебе в детском саду работать, а не в прошлое попадать… Кто тебя такого нежного сюда всунул-то? Македонский еще не заметил твоих треморов? Кстати… Вот сейчас я не понял. Какой такой пакет, Аполлоний Михайлович?..»
Пока тот вручает посылку,
