и их дорогих подарках, пользуясь разнообразными эвфемизмами. Раиса слушала, кротко улыбалась, но что она думала обо всем этом, не мог бы сказать никто.
Однажды, глядя вслед удаляющейся Изольде Андреевне, бабушка внезапно пропела:
– Утро туманное, утро седое! Нивы печальные, снегом покрытые!
Я в изумлении уставилась на нее. У старухи Дарницкой голос хриплый, надтреснутый. А Раиса спела чисто и до того красиво, что дух захватывало.
Бабушка иногда преподносила сюрпризы. Каждый вторник и четверг по утрам скрывалась из дома с каким-то мешком, никому не говоря ни слова. Прохор спал до обеда, и Раиса успевала вернуться до того, как он спустится в столовую.
Когда я проследила, куда она ходит, изумлению моему не было предела. Литвиновская библиотека! Да, в поселке была библиотека и даже свой клуб, а еще центр культурного развития и досуга, на дверях которого висело лаконичное и грозное объявление: «На крыльце не бухать. Сторож».
Книг бабушка не читала. Зачем ей библиотека?
Выяснилось, что вместе с другими скучающими женщинами они лепят – из глины, гипса, пластилина, папье-маше – из чего придется. Два раза в неделю бабушка Рая превращалась в скульптора. Ничего нового придумать она не умела. Зато прекрасно копировала. Ее поделками были украшены стеллажи и подоконники.
– …Нехотя вспомнишь и время былое! Вспомнишь и лица, давно позабытые!
Какой чудесный летящий голос! Голос, просыпавшийся в Раисе лишь тогда, когда рядом никого не было. Маленькая девочка не в счет.
Но это было еще до миндаля. А в тот день мы ждали Изольду, чтобы получить орехи и испечь на какой-нибудь ужин самый вкусный на свете пирог.
И Дарницкая явилась. Распространяя вокруг тяжелый аромат своих духов, протянула пакет с миндалем. Бабушка рассыпалась в благодарностях. Изольда плавным движением унизанной перстнями кисти пресекла ее речь. «Королева, – восхищенно думала я, наблюдая за ней. – Королева в изгнании!»
И тут в кухню вбежала Женька. Сияющая, загорелая, жизнерадостная.
– Здравствуйте, Изольда Андреевна!
Отхлебнула морс прямо из горлышка кувшина, игнорируя укоризненный бабушкин взгляд.
Дарницкая продолжала:
– И вот, Рая, я говорю ему: милейший, если вы полагаете, что я любительница поделочных камней, то вы глубоко заблуждаетесь…
– Нельзя назвать человека милейшим, если не хочешь его оскорбить.
Это заявила Женька. Вытерла губы тыльной стороной руки и уставилась на Изольду.
Я в это время сидела на подоконнике и читала «Хроники Нарнии». Бабушка Рая была очень снисходительна ко мне. Иногда мне казалось, я для нее вроде кошки: прихожу когда хочу, ухожу когда вздумается, никого не обременяю своим присутствием. Такое отношение раскрепощало. Мне нравилось, что на меня почти не обращают внимания.
На Женькиной реплике я оторвалась от книги.
Изольда медленно, как черепаха, повернула к ней голову на длинной морщинистой шее.
– Выйди, девочка, – с равнодушным
