у Эйлин все оборвалось, в голове застучало. Погиб! Малыша Винсента больше нет…
Что там такое? Кажется, Флокс и господин Вейнгарт оставили Делагарди одного в коридоре.
Эйлин вышла из укрытия и направилась к Ноэлю. Бледный, он смотрел сквозь нее, словно находился далеко отсюда.
– Ноэль?
В своей растерянности он напоминал ребенка, никакой спеси и заносчивости. Сейчас он был настоящим.
– Что там случилось? – Эйлин взяла его за плечи и потрясла.
В глазах Ноэля мелькнули узнавание и облегчение.
– Не знаю. Все было в тумане, дым… ректор в крови, и труп.
Эйлин прикрыла рот рукой, на глаза навернулись слезы.
– Бедняга. – Взгляд Ноэля заскользил мимо Эйлин, будто он снова вернулся мыслями в галерею. – Весь обгорел, кожа с лица слезла… Я больше спать не смогу, кажется, он так и смотрит на меня единственным черным глазом. – Ноэль прислонился лбом к стене и замолчал.
Эйлин вспомнила небесные глаза Винсента, и в душу закралось подозрение: черный?
Задняя дверь снова открылась, и в лазарете появились игнарусы. Невысокие, широкоплечие, с маленькими головами и длинными руками, они всегда безразлично выполняли любую грязную работу. Сейчас четыре игнаруса тащили что-то завернутое то ли в штору, то ли в старое покрывало.
Сомнений нет: в некоем подобии гамака молчаливые слуги несли тело. Сверху его прикрывала еще одна холщовая тряпка, из-под которой свисала обгоревшая рука с тяжелым металлическим браслетом.
Процессию возглавлял медбрат. Он направил игнарусов в процедурную, а сам повернулся к Эйлин:
– Ты еще здесь? А ну-ка, давай отсюда! И ты. – Он ткнул пальцем в Ноа.
Эйлин ничего не слышала. Факты не сходились, и она мучительно пыталась вспомнить, был ли браслет на руке Фрога сегодня, учитывая, что он не любил украшения. Кажется, нет. Другой шанс вряд ли представится – если она хочет выяснить, нужно действовать.
– Ноа, не дай ему меня остановить, – прошептала она.
Делагарди отрицательно замотал головой, выражая протест, но просьбу все же выполнил: он перегородил дорогу медбрату, закрывая Эйлин. Она, не обращая внимания на боль в ноге, метнулась к двери и в мгновение ока оказалась в перевязочной.
Ректор с осунувшимся лицом сидел на столе. Его голый торс покрывали старые бледные шрамы и красные пятна свежих ожогов. На животе красовался порез; доктор Стрегоне колдовал над раненым плечом.
При виде Эйлин мужчины в комнате удивленно переглянулись и замолчали, даже Флокс прекратил сыпать проклятиями. Она, ни секунды не раздумывая, бросилась к трупу, лежавшему на полу, и сдернула покрывало.
Взору предстала ужасная картина. Сильнее всего у погибшего обгорели ноги. Чем выше к голове, тем меньше ожогов. Видимо, студент успел отвернуться, и та половина лица, которая оказалась закрыта от магического разряда, пострадала меньше.
Это
