жадно слушал. Вот оно что! Они хотели заслать Ганина как постоянного шпиона, резидента… И еще – с «посредниками». Чтобы он превратил в пришельцев и других людей. «Сорвалось, сорвалось!» – думал я злорадно. И больше не ощущал себя одиноким, брошенным, нет! Наверно, эти мысли что-то изменили в моем лице. Седой показал на меня:
– Вишь, глазами бы так и съел… Не ищи сложных причин, Угол. Причины все простые. К Портнову прибегала какая-то девчонка, до сей поры не отыскали… А, вот и Квадрат!
Сверху спускался Квадрат – сто три.
– Оружие унесла собака, – доложил он. – Пес Эммы Быстровой, Угол ее знает. – (Киселев кивнул.) – Около часа назад он погнался за Девятиугольником, у входа в «зону» подхватил чехол с оружием и унес.
– Блюдце послал?
– Сделано, Линия-восемнадцать. Женщина с собакой обнаружена у совхоза, оружия при них нет. Сейчас их перехватит Шестиугольник – пятьдесят девять с «посредником». Через десяток минут все узнаем об оружии. Я распорядился: Десантнику в собаке оставаться, оружие доставить к наводчику и там включиться в охрану.
– Одобряю, – сказал седой. – Угол, едем! Заводи свою молотилку. – (Киселев повернулся, побежал по откосу.) – Квадрат, с мальцом решили вопрос положительно. Выполняй. Данные хорошие, чтобы к старту было нормально, смотри! – С этими словами он исчез, и тут же глухо зафыркал мотоцикл. Уехали.
Квадрат – сто три
Я, вообще-то, кисляй. Так меня Степка ругает, и он прав. В том смысле, что я теряюсь, когда надо действовать решительно. Удивительно, как у меня утром хватило решимости пойти за гитаристом, но тогда очень уж разобрало любопытство. А сейчас, когда я второй раз увидел бывшего Сурена Давидовича, со мной случилось что-то странное. Я просто осатанел – сердце колотилось тяжелой кувалдой, лицо немело все больше, и я всех Десантников ненавидел. Даже несчастного полковника Ганина, который совершенно уж ни в чем не был виноват, которого послали по-честному, как военного посла, передать честное предупреждение. И от ненависти я стал хитрым и быстрым. А, вам мало захватить весь мир! Вы со мной еще «решили вопрос положительно», и вам нравятся мои данные…
Нет! Я твердо знал: лучше разобью себе голову об их проклятый корабль, но ничего не дам с собой сделать! Я, как собака, чуял, что делать хотят нехорошее. И чутьем понимал, что единственное спасение – держаться как можно дальше от «посредников». Насмотрелись мы со Степкой, как действуют эти «посредники», так что я твердо знал одно: они действуют не дальше чем в нескольких шагах. «От корабельного бластера не убежишь», – подумал я и ответил себе вслух:
– А плевать, пусть жжет…
– Ты о чем? – мирным голосом спросил Квадрат – сто три.
Он выглядел как Сурен Давидович и говорил как Сурен Давидович, но я отскочил, когда он шагнул ко мне. У меня только вырвалось:
– Что вы хотите со мной сделать?
Он все понимал. Он всегда и везде понимал все насквозь и сейчас, конечно, раскусил мой план – держаться от него подальше. Поэтому он уселся на корабельную опору и не
