подозрение. Прямо на брюхо, я чуть не взвыла.
Мэри Мэй не склонна шутить, болтать и даже пререкаться.
– Это что? – спросила она.
– Земляная печь, – ответил дед.
Оба стоят надо мной, слева от ямы. С другой стороны сыплются новые поленья, значит, Дахи пока еще тоже здесь.
– То есть?
– Вы не знаете, что такое земляная печь? Я-то думал, деревенская девочка с золотых лугов должна все про это знать.
– Нет, не знаю, – режет она слова. Недовольна, что деду известно ее прошлое. А дед это с радостью проделывает, дразнит ее, показывает, что она тоже у всех на виду. Легко так, весело, но в подтексте есть и угроза.
– Ну, я копаю яму, кладу на дно брезент, сверху дрова. Поджигаю. Когда прогорит до углей, кладу туда продукты и засыпаю землей. За сутки еда приготовится в той самой земле, из которой она выросла. Нет ничего вкуснее, никакая другая еда не сравнится. Меня научил отец, а его – дед.
– Интересное совпадение, – говорит Мэри Мэй. – Выкопали яму как раз перед тем, как мы приехали. Может, вы там что-то прячете?
– Тоже мне совпадение! Я вас сегодня и не ждал. А праздник мы устраиваем каждый год, любого работника спросите. Верно, Дахи?
Снова дрова и мох сыплются на меня. Ох!
– Верно, хозяин, – подтверждает Дахи.
– Думаете, я поверю Заклейменному?
Ее голос полон отвращения от одной мысли, что придется заговорить с таким. Затяжное молчание. Я стараюсь дышать. Брезент не натягивали плотно, воздух из щелей поступает, но недостаточно. Идиотская была мысль спрятаться тут – моя идиотская мысль. Теперь-то я жалею, что такое придумала. Могла удрать в лес – глядишь, Мэри Мэй заблудилась бы там, и мы бы до конца жизни играли там в прятки.
Мэри Мэй медленно обходит яму. Видит ли она очертания моего тела? Или не видит? Сейчас велит сбросить все эти дрова и мох и обнаружит меня. Дышать, дышать, слишком уже много навалили дров, хоть бы остановились.
– Дрова на растопку, значит? – уточнила она.
– Да, – подтвердил дед.
– Поджигайте, – приказала она.
– Что? – переспросил дед.
– Вы меня слышали.
Я накрыта белым брезентом. На нем – дрова и мох. Вдруг вся куча сдвинулась, лист брезента, который был слегка отвернут, оставляя меня щелку для воздуха, плотно прилип к телу. Я попыталась его раздвинуть, но не хватило сил. А Мэри Мэй еще и поджечь хочет. Догадалась, что я здесь. Угодила я, словно мышь в мышеловку.
Дед попытался ее отговорить. Рано еще поджигать, продукты не готовы, сначала нужно их завернуть. На это понадобится время. Ничего, говорит она, времени у нее сколько угодно. Пусть дед готовит еду, распорядилась она, однако ее вовсе не еда интересует: она твердо решила меня подпалить. Велела деду заняться костром. Она его не спрашивает – она приказывает. Ей известно, что угощаться тут некому, кроме кучки Заклейменных, а с их планами она считаться не должна.
Это
