Поверх форменного кителя – гражданская поношенная куртка, и на голове барашковая шапка с козырьком, чтоб солнце не слепило.
Тихо и неторопливо, по нескольку раз на дню, в течение недели, пока заказчик собирал по продовольственным базам загрузку, он ходил на местный рынок с клетчатой сумкой на колесиках и возил.
Что возил?
Да не важно, что! Заслужил, и всё!
Кап-кап, – привёз.
Привёз, – кап-кап.
Таких асов в эскадрильи было несколько человек, и каждый из них имел право раз в месяц куда-нибудь слетать. Поучить, понаставлять молодёжь. Может быть, даже провести какие-то учения, на земле или прямо в полёте. Помочь принять решение в экстремальной ситуации, или даже создать её, чтоб потом – помочь.
Экипаж тоже чувствовал себя спокойно, уверенно, – молодёжь быстренько закидала свои полторы тонны и пошла готовиться к взлёту. А вот блатные как-то излишне суетились, долго искали укромные уголки, куда бы что сунуть, от глаз спрятать. Они же не специалисты, как «суперкарго». А сразу, вот так, на бегу, этому не научишься.
Возились, короче.
– Коля, – спокойно сказал пилот-наставник, – пойди движки включи. Может, побыстрей дело-то пойдёт.
Коля, второй, пошёл и включил. Принял наставление к действию.
Все, конечно, тут же забегали, кричат что-то друг другу, руками машут, но ничего не слышат, – двигатели-то ревут-свистят, ветер ураганный дует из турбин.
Поднялась полярная позёмка.
Отовсюду, из темноты, от машин, согнутые фигуры потащили уже всё подряд, как Дима и говорил. Мы тоже не зеваем, тащим прямо на аппарель. Но ставим немного как бы сбоку, скромно осторожно. Телевизоры с видиками вообще на снег поставили, мол, не наши, но если что – обратно заберём, до следующего рейса.
А чуть в отдалении, под крылом, стоит такая маленькая сумочка болоньевая, и в ней ящичек. Ящичек стоит, а сумочка вокруг него бьётся, вот-вот улетит, разорвётся в клочки. Но не улетает, – ящичек не даёт. Думаю, в нём килограммов двадцать-то было!
Восемь блатных пассажиров сидят на ящиках внутри перед аппарелью и тихо смотрят на остающихся, с жалостью, похоже: вам-то не повезло, вас-то не взяли, вы, значит, остаётесь, а мы уже там, за чертой, почти в небесах.
Откуда-то сверху, с груза, сваливается борт-оператор Дима и торжественно подползает к пульту и включает аппарель на подъём.
Жужжание есть, а подъёма нет.
Ещё раз.
Подъёма нет, а жужжание такое, как будто батарейки кончились. У-у-у… И тишина.
Вокруг ревёт, снег летит, все стоят, не знают, что делать.
И тут, перекрывая всю эту свистопляску, раздаётся зычный командный голос пилота-наставника:
– А ну, парни, взялись!!!
И все, кто был, мешая друг другу, ухватились за эту чёртову аппарель, уставленную, как на вокзале, вещами, и дружно воткнули её на место.
