Оно пришло через шесть лет вместе с войной. Похоронки на сыновей врезались в сердце и душу, как розги изгоняющие бесов. Вот только боль от них с годами никак не ослабевала, что у Анфисы, что у него. Да и личная жизнь дочери не меньшей болью отзывалась в груди. Все лучшие парни её поколения остались лежать на поле брани. Одна Зойка без мужика, не жила, а мучилась. Сурово наказанье Божье. Семён, часами стоя на коленях, вымаливал прощение.
Зойкиному решению завести ребёнка он не стал противиться. Что же теперь делать, коли Бог не дал ей любви? А дал лишь одни муки и страдания. Не оставаться же ей на старость одной одинешенькой? Пусть уж будет чадо на радость всем. Советовать Семён дочери не стал. Она у него сама словно кремень. Уродилась девкой будто по ошибке. Любому мужику сто очков вперёд задаст. Широкая кость, красивая стать. Ростом удалась и строптивым характером. Оттого возможно и сторонятся её мужики? Да и сам Семен лишний раз с ней не связывался. Дочь она у него единственная. Опора и надежда. И про отца ребёнка тоже не стал спрашивать. Не дура знает, кого для этого выбрать.
Мальчика нарекли Александром. Отчество записали Сергеевич. Можно было записать и Семёнович. Только побоялся дед суеверия. Все мужчины с его отчеством лежат в земле.
Парень уродился не в их породу. Оказался нервным и нетерпеливым. Все время плакал и просил есть. Зойкиного молока ребёнку не хватало. На шестом месяце начали подкармливать детским питанием. Семён Гаврилович получал его на фабрике кухне каждое утро. Бабка и мать с нетерпением ждали его возвращения. Дед получал бутылочки с молоком одним из первых, на обратном пути приходилось ему поторапливаться. Санька заливался криком и плачем, доводя женщин до отчаяния.
Однажды молоко не привезли. Анфиса с Зойкой готовы были родного отца и мужа направить за ним на край света. Семён Гаврилович сам бы туда отправился. Только бы знать, что оно там есть.
Чувствуя свою вину, он подошёл к внучку, который отчаянно кричал и дрыгал ногами.
– Ну что ты кровиночка моя плачешь? – задал Семен Гаврилович вопрос, не ожидая получить ответ. Александру тогда было месяцев девять, и разговаривать он ещё не умел. Но малыш понял вопрос, успокоился и постарался объяснить деду своё беспокойство жестом. Открыл рот и пальцем указал путь для удовлетворения насущных потребностей. Затем понял, что помочь ему не хотят, вновь залился от обиды и беспомощности слезами.
Семён Гаврилович вначале рассмеялся, но отчаянное положение и истошный крик внука, смахнули с лица улыбку и душевную радость. Заставили его призадуматься. Что же происходит? Кто там примостился внутри малыша и сосёт не меньше доброго коня? Понятно растёт маленький человечек. Но ведь во всём должно быть рациональное зерно. Вроде дом он не раз свой осветил. Перед иконой молитвы выстаивает. Но кто знает, откуда в наши тела и души проникает зло. Подумал Семён Гаврилович. Ещё раз
