работает в фирме больше трех-пяти лет. Набравшись опыта, эти тоже уйдут, чтобы начать свое дело, пока такое возможно. Ну и пусть тренируются, а он может позволить себе делать то, что ему хочется. На то он и хозяин.
С этой мыслью Вениамин взялся за телефонную трубку и почти сразу услышал голос Брагина, идущий, будто из глубокого колодца. Телефоны в историческом музее, похоже, сами были экспонатами.
– Привет, старик! – начал Вениамин, – ну что, наш книжный червь грызет от скуки гранит неведомой науки?
– Ладно, не балагурь, говори, чего надо. Я работаю, – суховато отозвался Виктор.
– Надо поговорить за жизнь.
– Поговорить за жизнь всегда готов. Приезжай. Жду. Дорогу знаешь. – Виктор, как всегда, был скуп на слова. Трепаться по телефону он не любил, не хотел и не умел. Другое дело – разговаривать, когда видишь лицо собеседника, понимаешь и чувствуешь его реакцию. Это нормальный разговор.
Приняв решение покинуть капитанский мостик после штормового предупреждения, Вениамин не чувствовал себя предателем интересов кампании. Дефолт случился. Все банки сегодня закрыты. Грозные валы начнут накатывать с разных сторон потом, когда возобновится движение денег. А сейчас затишье. Затишье перед бурей, когда можно и нужно спокойно осмыслить ситуацию. Для этого лучше всего отвлечься от дел.
Вениамин встал, подошел к шкафу, повесил туда пиджак и галстук, заменив их светлой, короткой курткой. Положил в карман тяжелый, только входивший в обиход мобильный телефон. Связь по нему пока была ненадежна. Для страховки оставив секретарше номер телефона, по которому его можно будет отыскать в случае необходимости, он спустился вниз и вышел на улицу. В центр он решил поехать на метро, которым не пользовался уже несколько лет. Гулять, так гулять.
В сумрачном и грязноватом вестибюле станции метро пришлось на несколько минут задержаться, чтобы разобраться, как брать билет. Пятачки советского времени давно уже вышли из обращения. Знакомых с детства автоматов для продажи жетонов тоже не было видно. В кассу стояла очередь. Встав в нее, Вениамин прочел написанный от руки плакат, объявлявший стоимость билета. «Ого! – изумился про себя Веня, – движемся на запад. Иначе и быть не может. Начал работать закон сообщающихся сосудов. Шлюзы открылись. Пошло выравнивание цен в болоте закрытой ранее железным занавесом советской экономики». Стены тоннеля эскалатора были сплошь завешаны яркими плакатами рекламы. Из-под них выглядывали потеки воды и ржавые пятна обвалившейся штукатурки. На перроне было полно бомжей. Метро – гордость Москвы – начинало выглядеть почти как в Париже, но там хоть поезда ходят бесшумно, а здесь грохот приближающегося поезда с непривычки бил по барабанным перепонкам не хуже танка.
Доехав до «Площади Дзержинского», ставшей теперь «Лубянкой», Вениамин вышел на площадь и огляделся по сторонам. Памятника Дзержинскому давно уже
