южным воротам Фив. Вместо того, чтобы покинуть город кратчайшим путем, в возбуждении не разбирая толком, куда бежать, Геракл направился через весь город на восток.
Об дороге этой Гераклу много рассказывал отец, ибо несколько лет назад именно этой дорогой пришла в Фивы беда. Вела дорога через Тенерийскую равнину к небольшому городу Галиарту, а уже оттуда мимо озера Копаиды в минийский Орхомен. С этим городом Фивы были в постоянной борьбе, но в последней битве фиванцы были разбиты на голову, вынуждены были разоружиться и платить миниям дань. Амфитриону чудом удалось сохранить оружие, с помощью которого он продолжал обучать сына. Вообще, Амфитриону, как военначальнику, да и всему его семейству пришлось после этой битвы несладко. Креонт перестал платить жалование, и жили они поэтому лишь за счет того, что разводили коров, стадо которых пригнали с собой еще из Тиринфа. Тем не менее, Амфитрион экономил на чем угодно, только не на обучении Геракла, и даже Лину только повышал плату. А этот самый Геракл, надежда и упование отца, между тем, покинул дом.
Все же достоверно неизвестно, выбежал ли он случайно тогда на орхоменскую дорогу или намеревался переметнуться к врагам. Так или иначе, богам было угодно совсем иное. Увы, в будущем Гераклу довелось лишь однажды повторить это путешествие. И то, делал он это второпях, на коне и был он при этом уже далеко не тем, полным надежд и предвкушений юношей. Вспоминая позже об этом побеге из дома, он сначала всегда называл эту дорогу дорогой любви, но потом очень быстро он поправлял себя: «…нет, это не столько дорога любви, это дорога надежды, дорога света…». Действительно, все самое светлое в жизни Геракла, быть может за исключением смерти, произошло в те немногие недели, когда он жил там, куда вела его эта дорога.
Он помнил на ней каждый шаг. Выходя из городских ворот, она шла по самому краю Тенерийской равнины: слева начинались холмы, отроги возвышающегося вдали Киферона, на которых выращивали смоквы. Еще дальше влево начинались обширные киферонские пастбища. Совсем немного впереди холмы слева отступали, но за то почти вплотную приступал острым краем справа другой холм, крутой и лесистый. На нем Геракл часто охотился с отцом. Дальше подернутая нежной зеленью полевых всходов равнина расширялась. За легкой дымкой далеко впереди величественно блистала еще сильно заснеженная вершина Парнаса. Чуть ближе своими таинственно-причудливыми контурами выступал Геликон.
До этого места и продолжал свой бег Геракл. Он впервые оказался за городом предоставленным самому себе и потому открывшийся ему вид наполнял его душу каким-то особым благоговением. Ему показалось вдруг, что горные вершины едва ли могут быть безжизненны. «Там должны обитать боги, – думал он, – Иначе, почему они так прекрасны?» Отдышавшись от бега, он глубокий вдох. В воздухе было столько запахов! Он удивлялся тому, как раньше он никогда этого не чувствовал, хотя проживал уже свою восемнадцатую весну.
Геракл не знал, что его никто и не собирался преследовать и поэтому полагал, что долго оставаться на
