Выезжать надо завтра же.
– Как же нам с тобой быть? – сказал он. – Мы тебя растили, учили, а теперь отпускать приходится. Условие такое: если не пройдешь комиссию, поедешь на практику.
Конечно, я был согласен на все условия. Поблагодарив директора, я побежал в канцелярию оформлять документы. Меня уже разыскивали товарищи по аэроклубу Панченко и Коломиец. Они спешили сообщить, что получили вызов. Мы ликовали. Только мысль о разлуке с отцом омрачала мою радость. Быть может, расстанемся надолго…
По дороге в деревню я ломал себе голову, придумывая, как лучше сказать об отъезде.
Отец обрадовался моему приходу, сразу же спросил, успею ли я собраться.
– Все будет в порядке, тату. Да вот ведь что… Только ты не волнуйся. Не поеду я на практику.
– Что еще выдумал?
– В летное училище вызов получил. Еду туда завтра.
Отец всплеснул руками и молча опустился на стул. У меня слезы подступили к глазам, и я тоже молчал. А отец вдруг сказал твердо и спокойно:
– Ты у меня уже не маленький. Раз вызов пришел, ехать надо. А теперь расскажи все по порядку.
Выслушав, он встал, подошел ко мне и обнял со словами:
– Вот тебе, сынок, мой наказ: Родине служи честно, учись прилежно да отцу пиши почаще!
ВСТУПАЕМ В НОВУЮ ЖИЗНЬ
Мы, бывшие учлеты шосткинского аэроклуба, едем на грузовике по прямым улицам Чугуева. С нами старшина, встретивший нас на станции.
Чугуев расположен на возвышенном берегу Северного Донца. В прошлом веке Аракчеев основал тут военное поселение, где солдат наказывали шпицрутенами.
С особым интересом смотрел я по сторонам, зная, что здесь, в Чугуеве, родился и провел детство Репин.
Нам понравился уютный мирный городок. Кто бы мог подумать, что два года спустя наши войска будут вести здесь долгие кровопролитные бои с немецко-фашистскими захватчиками!
Выехали на окраину. И тут показался авиагородок: за оградой виднелись новые каменные дома, а за ними – аэродром. Слышался гул самолетов: несколько истребителей взмыли высоко в небо.
Старшина построил нас. Чтобы показать свою строевую выправку, мы чеканным шагом вошли в широкие ворота. После обеда и недолгого отдыха нас повели на медицинскую комиссию. Мы очень волновались: многие говорили, что здешние врачи придирчивы. И действительно, обследовали нас несколько дней.
Наконец, как-то вечером нам сообщили, что все мы приняты в училище, кроме Кохана: у него почему-то повысилось кровяное давление и врачи его забраковали. А он так мечтал о летной профессии! Нам, его старым товарищам, взгрустнулось – жаль было расставаться. А он, как всегда, был спокоен и даже весел. На прощание сказал:
– Из-за меня не портите себе настроения: я ведь не унываю. Вернусь к своей работе на завод. Это тоже интересно!
Утром, проводив Кохана, мы увидели из окна курсантов первого отряда, уже оканчивающих училище. Они строем шли в столовую. Лица у них
