вам пригодится, о всех группах поддержки и сервисах для инвалидов нашего города. Крепитесь, мистер Редмонд.
– Профессиональные сиделки? Я так ничего и не поняла, доктор. Что с моей мамой? – Мишель внутри сжалась как пружина.
– У Анжелики Редмонд перелом позвоночника. Переломы позвоночника бывают разные. В одних случаях у человека отказывают только ноги, в других – и ноги, и руки. У вашей мамы тетрапарез – паралич четырех конечностей. Ко всему прочему она находится в кататоническом состоянии. Это состояние, в котором пациент практически не двигается и не реагирует на окружающий мир. К счастью, вам не придется кормить ее через зонд. Дышать и жевать она сможет самостоятельно. Всему остальному ей придется научиться заново: видеть, говорить, может, даже ходить.
– Овощ, одним словом, – сквозь зубы добавил Фред. – Что-то вроде картошки или морковки. Выбирай, – выходя из палаты, он смял брошюрку и кинул в пластмассовое мусорное ведерко, как будто в его руках была не бумажка, а нож, который он кидал в цель.
– Никогда не исключайте чудо. Только Богу известно, когда оно заявит о себе. Чудеса – неисправимые проказники, – доктор ткнул пальцем в потолок, зашевелил губами, как будто пробормотал молитву, славя невидимые силы, и вышел.
Мишель быстро оделась, думая о матери. В памяти промелькнула сцена в гостиной, когда Анжелика пожелала ничего не делать, ничего не видеть и ни о чем не волноваться. Девушка верила в исполнение желаний, но такая реализация была слишком скорой и жестокой. Она возвращалась домой, зная, что ее братишки нет в живых, а мама стала инвалидом. По ее вине.
Фред ждал ее в коридоре, рассматривая дизайн линолеума.
Вскоре Фред и Мишель молча шли по больничному коридору. На стенах висели все те же незапоминающиеся картины с изображением скамеек около деревьев, мостиков через прудики – неяркие тона, не тормошащие воображение и не изумляющие взгляд пациента.
Затем Мишель и Фред безмолвно ехали в лифте со стенами из нержавеющей стали. Она не могла дождаться, когда же наконец покинет стены госпиталя и вздохнет полной грудью свежего воздуха.
Через несколько мгновений автоматические двери захлопнулись за ними. Мишель вдохнула свободу. Но воздух не был свежим, скорее наоборот, субтропическим, раскаленным, словно в парной. В стенах прохладного госпиталя она забыла, что во Флориде властвовал влажный и удушающий июнь.
Вскоре они оказались на малоприметной автобусной остановке около больницы: скамейка с какой-то рекламой, небольшой навес от дождя.
– Я разбила нашу машину? – Мишель не поняла, почему они будут ждать автобус.
Она вдруг поняла, что не видела, в каком состоянии был их автомобиль после аварии. Просто слегка помятый или раздолбанный до такой степени, что его нужно утилизировать?
– Нет, сахарный пончик, ты разбила наши жизни, не только машину, – он ответил, как обычно, используя придуманные им прозвища. Мишель не понимала, это его привычка подшучивать или он по натуре просто
