м с целью найти точки соприкосновения, а ультимативное грубое требование. Я общаюсь с ней, когда она этого желает, выслушиваю ее поддерживаю морально, помогаю финансово, но если быть абсолютно искренней, я действительно не испытываю потребности прижаться к ней, обнять или поцеловать ее, не вырабатывается у меня тепло. Возможно, Вы сочтете меня черствой, но чувства вины или угрызений совести по поводу отсутствия этих нежных чувств к собственной маме я осмысленно не испытываю, хотя все, что привело к этому выбору, далось мне очень и очень нелегко. Это отчуждение помогает мне скинуть с себя бремя вины за собственное существование. Отмечу, что моя мама вовсе не антисоциальный элемент, а вполне образованная и во всех смыслах приличная женщина… Что же тогда произошло между нами, что привело к столь печальному итогу во взаимоотношениях друг с другом? С этим вопросом я и пытаюсь разобраться на страницах этой книги, вспоминая события собственной жизни. Группирую я их не в хронологическом порядке, а в связи с описываемыми героями и ситуациями, что в результате составляют целостное повествование. Почему именно эти воспоминания остались в моей голове и почему именно в такой трактовке и последовательности, я, признаться, до конца объяснить не могу. Но именно так я вижу свою жизнь и, как мне кажется, что именно из этих историй сложился в итоге пазл моей личности и взаимоотношений с мамой.
Мама категорично утверждает, что я должна ее любить и обязана ей помогать, но мне в свои сорок четыре года уже не первый раз хочется ответить:
– Я ничего тебе не должна, мама!
Письмо на холодильнике
Мне недавно исполнилось двадцать шесть. За окном солнечное осеннее утро. Воскресенье. Я дома одна. Дочка, как обычно на выходных, пошла к своему отцу, он забрал ее еще накануне совсем рано утром. Как же здорово, никуда не спеша, просто поваляться на диване, листая модный журнал. Я журналы не читаю, но картинки рассматривать люблю. И вот я с удовольствием мысленно примеряю наряды, и тут звонит телефон. Вставать невыносимо лень, но телефон настойчиво трезвонит и трезвонит.
– Черт, ну кто там? Кому я вдруг понадобилась с утра в выходной день? – я раздражаюсь, невольно смотрю на часы, – только пол десятого, а вдруг я еще сплю? Опять, небось, с каким-то соцопросом или рекламой, совсем обнаглели уже, и по выходным от них нет спасенья.
Телефон замолчал, кто-то не дождался.
– Ну и чудненько, – только и успела я подумать, как телефон зазвонил снова. – Вряд ли это совпадение, когда два звонка подряд, да еще так долго держат трубку, видимо, все же кто-то из своих пытается дозвониться, зная, что я дома. Ну ладно, подойду, – буквально соскребаю себя с дивана, за трубкой надо выйти в коридор. – И почему бы не класть ее рядом? – в очередной раз ругаюсь на себя.
В коридоре меня встречает большое круглое зеркало в массивной раме. Под ним на тумбочке пищит противной резкой мелодией телефон. Взглянув в отражение, я испугалась – плохо смытая с вечера субботы тушь растеклась, образовав темно-синий синяк под правым глазом.
– Красавица, – промелькнуло в голове, – вот сейчас бы поклонники на тебя полюбовались, ни бровей, ни ресниц, одно бледно-синее пятно. Надо оттереть, а то и самой страшно!
И чтобы оставить руки свободными, зажимаю пиликающую трубку между левыми плечом и ухом.
– Але! Да! – бубню я.
– Привет, – бодро говорит мне Ирина, моя младшая сестра.
– Привет, привет, как дела? – обрадовалась я, что хоть свои, значит, не зря вставала.
– Да все нормально. Слушай, а ты с матерью не разговаривала? А то я что-то второй день не могу до нее дозвониться? – сходу, немного взволнованно, спрашивает она.
– Ну началось! – скисаю я.
Как обычно, в последнее время от вопросов про мать у меня тут же портится настроение.
– Ира, ну ты же все знаешь! Ну чего спрашивать-то? – отвечаю я недовольно, уже понимая, что единственный выходной день, скорее всего, будет испорчен.
Мы же только в пятницу вечером коротко созванивались, как раз по маминому поводу, и на душе опять стало неприятно.
– Не-е, ну мало ли? – протягивает она.
– Ну чего «мало ли»? – переспрашиваю уже более мягко. – Ничего не изменилось, – а в голове снова прокручивается пятничная ситуация.
В пятницу, по дороге со школы домой, моя дочь с няней встретили маму на улице. И мама прошла мимо них, не останавливаясь, и даже не поздоровалась. Представить не могу, как моей дочери было стыдно перед теми же одноклассниками. Все же знают, что это ее бабушка. А дети жестокие бывают – сразу язвят, что да как… А что Катя может им объяснить?! Что бабушка перестала узнавать собственную восьмилетнюю внучку, обидевшись на дочь? Дети начали кричать: «Катя, Катя, твоя бабушка идет». Катя шагнула
